Дмитрий Фёдоров, я уже отдала тебе своё бесполезное сердце. Теперь возьми всё остальное, что имеет значение. Возьми мою верность, мою правую руку. Возьми всё, что когда-то принадлежало моей матери, яростно предложила она, и отдай мне все, в чем ты когда-то поклялся Кощею. Отдай мне всех вас, возьми у меня все, и давайте посмотрим, кто тогда сможет выступить против нас.
Она была мягкой, нежной и неуловимой в его руках, но в то же время могущественной и полной мелких хитростей, которым он едва мог дать названия. Дмитрий ощущал каждую её трещинку, каждое потрескивание ярости и отчаяния под ними.
Я любил тебя с такого расстояния, что теперь странно держать тебя в своих руках, прошептал он. Как будто что-угодно могло бы отнять тебя у меня.
Никогда больше, Дима, её пальцы играли с пуговицами его рубашки, пока его руки не нашли молнию на её платье. Я думала, что ты сделаешь меня слабой, Дима, но я ошибалась. Я Мария Антонова, её взгляд впился в его глаза, и меня любит Дмитрий Фёдоров. Из-за этого я не могу быть слабой.
А я тот, кто обладает сердцем Марьи Антоновой, согласился Дмитрий. го дыхание участилось, когда её ладони коснулись его груди. И ничто не сможет меня остановить.
Поцелуй между ними был обещанием, клятвой. Ее губы были уверенными, но в то же время мягкими; он провел пальцами по изгибам ее позвоночника, обвивая руки вокруг острых краев ее плеч.
У меня есть деньги, прошептала она, когда его губы скользнули по её шее. Сколько угодно.
Я знаю мужчин, которые отвернутся от моего отца, произнес Дмитрий, стягивая с нее платье, позволяя ему растечься у ее ног. Знаю, кого мы можем использовать.
Хорошо, её голос сорвался на вздох, и они рухнули на кровать. И, добавила она, немного смутившись, её щёки порозовели, я знаю, кого уже обратила против тебя.
Дмитрий отстранился, нахмурившись.
Что?
Она пожала плечами.
Я Мария Антонова. Я ужасающая. Некоторые вещи просто случаются.
Он закатил глаза и развернул их так, что они оказались на спине.
Сколько времени ты работала против меня? спросил он в тот момент, когда её руки скользнули по его голому торсу, изучая каждый шрам.
Слишком долго, призналась она, целуя его так, словно это было доказательством её правды. Её поцелуй был смесью эйфории и горечи, сладостью катастрофы.
Значит, ты поможешь мне со Львом? спросил он, и она приостановилась, прикусив губу. Ее щеки пылали, раскрашенные ярким светом.
Одно за раз, Дима, сказала она. Ты мне доверяешь?
Его пальцы сомкнулись вокруг её запястий, и он замер, задумавшись. Двенадцать лет он засыпал, цепляясь за воспоминания о её лице, прокручивая в голове ленты образов о том, кем она была. И теперь, глядя на неё вблизи, он осознавал, как сильно ошибался. Он помнил её правильно цвет глаз, изгиб губ, каждую деталь но упустил главное: ощущение
близости. Детали были точными, но его воспоминания о ней были мягкими, наполненными тоской. Но теперь, когда он держал её в своих руках, он вспомнил правду: Марья Антонова была сокрушительной, как удар молнии, и неуловимой, чтобы ее можно было удержать. Она была завораживающей, как страх, неотвратимой, как голод. И он любил её тогда и любит её сейчас за всё трепетное и яростное, что она в себе носит.
Он перевернул её на спину, скользнув вниз по кровати, чтобы устроиться между её бёдер.
Доверяю ли я тебе, Маша? повторил он, горько усмехнувшись. Больше, чем следовало бы.
Его руки вцепились в её бёдра, и она вздохнула, а её пальцы вцепились в пряди его волос.
Хорошо, прошептала она, закрывая глаза.
V. 9
(Проблема Кощея)
Призрак Саши Антоновой мерещился Роману по всему Манхэттену.
После того как Дима отвернулся от него, а отец приказал затаиться, Роман почти полностью отошёл от дел. Он проводил дни, бесцельно бродя по городу и стараясь избегать неприятностей. Однако неприятности, казалось, упорно находили его сами.
Роман видел лицо Саши в отражении витрин, но, оборачиваясь, обнаруживал лишь пустоту. Он избегал водоёмов после того, как однажды заметил её в воде фонтана в Центральном парке, когда её серые глаза внезапно встретились с его. Каждый раз, когда он видел её, она была мертвенно бледна, а на ее лице играла легкая улыбка, и она всегда произносила вариации одной и той же фразы:
«Кто сделал это со мной, Рома?»
Спустя несколько недель таких видений Роман больше не мог терпеть. Он ворвался в офис Бринмор Аттауэйа, распахнув двери.
Она преследует меня, выпалил он без предисловий.
Брин, очевидно раздражённый, поднял взгляд.
У меня клиент, Роман, сказал он, указав на двух мужчин в строгих костюмах, сидящих напротив. Подожди. Прошу прощения, добавил он, обращаясь к посетителям. Некоторые из моих клиентов, как видите, глубоко не в себе.
Ах выдавил один из мужчин, заметно смущённый, а Роман, скривив лицо в ярости, вышел из офиса и начал мерить шагами коридор.
Десять минут спустя мужчины покинули кабинет, бросив настороженные взгляды на Романа, пока тот проталкивался мимо них обратно в кабинет.
Как вы все умудряетесь меня находить? начал Брин, не дав Роману и слова сказать. У меня, на минуточку, есть работа.