Дима умоляюще произнёс Кощей, поднимаясь на ноги. Дима
Но Дмитрий, который никогда раньше не поворачивался к отцу спиной, уже ушёл. В его отсутствие Кощей стиснул зубы и обернулся к фигурам в тенях.
Убедитесь, что Баба Яга выполнит свою часть сделки, резко бросил он теневым существам, которые дрогнули в ответ.
Затем тени заскользили по комнате, зловеще расползаясь по полу.
III. 20
(Мир)
Иван едва мог понять, кто пришел в движение первым. Возможно, это был Стас, который поднял руку, целясь куда-то между Иваном и Сашей, хотя его истинная цель осталась неизвестной. Или, может быть, это был Роман, который, мощным взрывом магии освободившись от оков, почти разрушил колонну и успел схватить пистолет, выстрелив Стасу прямо в грудь. А может, всё было наоборот. Возможно, мир сам по себе закончился, и теперь Иван стоял в оцепенении среди моря тел, глядя на дымящийся ствол пистолета в руках Романа Фёдорова. Возможно, ничего из этого вообще не было реальным.
Иван медленно поднял руки, взглянув на Сашу, которая, побледнев, прижала руку к губам. Роман, тем временем, смотрел на Ивана пустым взглядом, его губы были слегка приоткрыты.
Иногда, проговорил он, сглотнув, кивнул в сторону Стаса, смерть действительно приносит мир.
Иван моргнул, а Роман осторожно наклонился, положил пистолет на пол и подтолкнул ногой к Саше.
Значит, ты убьешь меня? спросил Роман, поднимаясь. На этот
раз это был не столько вопрос, сколько утверждение. «Ты убьёшь меня?» почти так, как если бы он спросил: А сможешь ли ты спать этой ночью? Сможешь жить со всем этим? Сможешь ли ты существовать в этом мире, как прежде? Будешь ли ты когда-нибудь прежней?
Нет, сказала Саша. Брови Романа дрогнули, смешав удивление с тонкой насмешкой.
Не то чтобы я не хотела, добавила она горько, опуская руку. Ты заслуживаешь смерти. Но я не могу Она с трудом сглотнула, поджав губы. Я не могу.
Её взгляд упал на Льва Федорова, чьи щеки начали терять свой юный румянец.
Он просил меня не делать этого.
Роман открыл рот, собираясь что-то сказать, но Иван шагнул вперёд, встав между ними, и покачал головой.
Беги, посоветовал Иван, указывая жестом, и на миг Роман просто застыл.
Затем он повернулся, не сказав ни слова, и исчез в мерцании, будто провалился сквозь время и пространство.
Иван застыл, не зная, что делать дальше куда идти, кого поднимать пока не услышал позади шаги. Он обернулся, узнав знакомую походку, стук каблуков, который невозможно спутать c любым другим, и облако розовой воды, ассоциировавшееся у него лишь с одним человеком на земле.
Фигура, которую он сначала принял за наваждение, медленно подошла к Саше, которая с не меньшим изумлением смотрела на неё снизу вверх.
Как это как ты прошептала Саша. Фигура коснулась её виска, высвобождая яркий всполох света. Саша пошатнулась, её колени подогнулись; отчего девушка рухнула на пол, но незнакомка склонилась, чтобы подхватить её. Одной рукой она поддержала колени Саши, другой её спину.
Когда Саша взмыла в воздух в объятиях существа, которое могло быть лишь миражом или вовсе незнакомцем, тени закружились вокруг них, и фигура повернулась к Ивану.
Она мертва? пробормотал Иван в неверии, глядя на остекленевшие глаза Саши. Ты просто
Пока да. Ты идёшь? мягко спросила фигура.
Иван замер, потрясённый. Возможно, мир и впрямь закончился.
Да, выдохнул он наконец. Потому что другой ответ, как бы он ни пытался, не мог бы сорваться с его губ. Конечно, Марья. Как пожелаешь.
На звук своего имени Марья Антонова слегка улыбнулась. В её руках всё ещё лежало обмякшее тело младшей сестры. Она повернула голову, дожидаясь, пока Иван осторожно опустит ладонь ей на плечо.
Ты хороший человек, Иван, прошептала она. Хотя, как телохранителю, тебе ещё есть над чем работать.
Иван почувствовал, как прохладный ночной воздух обвил его, словно младенца, которого пеленают, или ребенка, которого заключают в объятия. Из его груди вырвался тихий смех, наполовину похожий на рыдание. Этот звук показался ему ещё одной жертвой, которую поглотит ночь. А может, это было лишь плодом его воображения, но, пока они уходили, Иван бы поклялся, что тени вокруг них закружились в танце, излучая почти карикатурную радость.
III. 21
(Сердце)
Когда Марья Антонова умерла, Дмитрий Фёдоров аккуратно положил её сердце в шкатулку и разместил её на своём столе, ожидая момента, когда он сможет с ним расстаться. Ещё семнадцать лет назад она рассказывала ему о своём желании: чтобы её сердце было похоронено и надёжно спрятано.
Дмитрий не был готов попрощаться с ней и, возможно, никогда не будет, но, так или иначе, ему казалось неправильным удерживать ее в таком состоянии. Держать ее замершей, как и он сам, неспособной предотвратить грехи, совершенные их семьями: эту вражду и, следовательно, ужасы, которые неизбежно за этим последуют.
Дмитрий понёс шкатулку с осторожностью к месту, где впервые признался ей в любви. Земля там была твёрдой, копать было тяжело он делал это руками, но в конце концов вырыл яму у подножия дерева в саду, где они играли детьми. Здесь он говорил ей о своих чувствах. Здесь он её целовал. Здесь он её любил. И теперь он похоронит её, как она когда-то просила.