Баэль вслед за Теодором перешел через край, изливаясь в мое горло. Я жадно проглотила его, наслаждаясь горячим, соленым вкусом на языке. Его голова откинулась назад, он крепко зажмурился и застонал, когда его тело задрожало. Его пальцы погрузились в мои кудри, крепко сжимая меня, пока я высасывала все до последней капли из его яиц.
Теодор медленно вышел, оставив меня разинутой и пустой, в то же самое время, когда Баэль убрал свой член из моего рта. Я облизала губы, чувствуя, как единственная капля спермы стекает из уголка моего рта.
Баэль наклонился и захватил её языком, застонав от восторга.
Ты хоть представляешь, насколько ты восхитительна? спросил он меня, затаив дыхание.
Теодор подошел, чтобы отвязать мои бедра от качелей, и я чуть не расплакалась от того, какое облегчение почувствовала, когда они освободились. Мои мышцы напряглись, когда он осторожно опустил каждую ногу, с заботой и благоговением.
Если она этого не сделает, тогда, я полагаю, нам лучше потратить следующую вечность, показывая ей это, сказал Тео. Протянув руку, он погладил мою щеку ладонью. Такой мягкий и нежный, в отличие от того, как жестоко он трахал меня всего несколько минут назад.
Баэль опрокинул мне в рот бокал «Эйфории». Было трудно удержать его от расплескивания из-за того факта, что в данный момент я лежала вверх ногами на краю его кровати, в то время как Теодор массировал мои босые ноги.
Музыка играла из старого фонографа, который Баэль установил в углу своей палатки, и мы чередовали танцы под успокаивающий джаз, жесткий трах и безделье, абсолютно ничего не делая. У меня болело все тело, но у меня было предчувствие, что это пройдет после того, как я отпущу свою жизнь в реальном мире.
Значит, я буду бессмертна? Спросила я, пытаясь проделать тот маленький фокус с монетами, который всегда проделывал Баэль. Я роняла эту чертову штуку себе на лоб по меньшей мере дюжину раз, но была полна решимости.
Ты не можешь быть бессмертной, если ты мертва, сказал Теодор с легким смешком. Он провел большим пальцем по подошве моей правой ноги, и я застонала от того, насколько восхитительно это ощущалось. Так что технически, нет. Но твоя душа перейдет в следующее состояние существования. Ты по-прежнему состоишь из той же энергии, которая дала тебе жизнь, только теперь тебе не придется жить в рамках смертного тела.
Так запутанно, сказала
меня своей горячей спермой, доводя до крайности и погружая в чистый экстаз. Я закричала, когда мои руки вырвались из его крепкой хватки, царапая его спину, когда он входил в меня быстрее и жестче. Он точно знал, что мне нужно и как я в этом нуждалась.
Я кончала жестко, пока слезы не потекли из уголков моих глаз. Мои бедра дрожали вокруг его бедер, когда его движения замедлились и остановились.
Он откинулся назад, снова страстно целуя меня, обхватив мое лицо своей массивной ладонью.
Mwen tèlman renmen ou (Я тебя так люблю), тихо сказал он, его глаза встретились с моими. Я резко втянула воздух, глаза расширились от шока.
Маленькие бабочки поселились в моей груди, когда я поцеловала его в ответ и сказала:
Я тоже влюбляюсь в тебя, Мет Калфу. Кажется, я упала прежде, чем осознал это.
Его глаза потемнели, когда я назвала его настоящее имя, и я почувствовала, как его член снова набухает напротив меня. Но я была измотана, и мне нужно было поспать. Мои веки опустились, и я протяжно зевнула, когда Теодор скатился с меня.
Мы оставались так, казалось, несколько часов после того, как к нам присоединился Баэль. Мы втроем погрузились в ленивый сон, прижавшись друг к другу, пока мягкий джаз наполнял прокуренную комнату.
Я встала перед зеркалом, когда веве начали светиться. Темная комната была освещена зловещим голубовато-фиолетовым светом, который отражался от черепа на лице Теодора. Он и Баэль наблюдали за мной, готовые вмешаться, если мне это понадобится.
Теодор стоял рядом с зеркалами, положив руку на раму, от его ладони исходило сияние. Баэль сидел, взгромоздившись на зеркало, небрежно покачивая ногами, как будто это был самый обычный день, и я не собиралась решать судьбу своего существования.
Прошлая ночь была похожа на лихорадочный сон. После нее мое тело стало вялым, довольным и нуждающимся в еще одном сеансе с моими мужчинами. Я становилась жадной, несмотря на то, что всего несколько часов назад меня оттрахали до полусмерти.
Но теперь пришло время сделать это. Сделать это официально. Пришло время перестать валять дурака и тянуть время.
Зеркало подернулось рябью, а затем, когда оно обрело четкость, появилось размытое очертание. Я узнала свою спальню на Френчмен-стрит. Сцена застыла во времени, белые прозрачные занавески замерли на полпути, когда ветер ворвался в открытое окно. Цифры на часах, стоявших на моем прикроватном столике, были не более чем четырьмя короткими черточками в темноте.
Я почти чувствовала медный привкус крови даже через зеркало. Крови было много. Она была повсюду на стенах, забрызгала все мое пуховое одеяло и растеклась лужицей по полу.
Я вспомнила ту ночь, которая сейчас казалась мне такой далекой, но была всего несколько секунд назад в мире бодрствования. Я была в бреду, напугана и так волновалась, что Остин вернется домой и обрушит на меня свой гнев. Ярость Остина была страшнее, чем кровь, которой я была насквозь пропитана.