Она издала сдавленный звук, который, казалось, выражал страдание, и все же ее губы ощутили вкус моих губ, а руки обвились вокруг моей шеи, пальцы зарылись в мои волосы, трепетные и нерешительные.
Когда моя тень окутала ее, я обнял ее, прижимая к себе, поглаживая пальцами вверх и вниз по ее спине. Я почувствовал, как напрягся ее позвоночник, как напряглись мышцы, а затем и глубже, как кровь побежала по ее венам.
Я прервал поцелуй и прижал ее к себе, прижавшись щекой к ее голове, и она задрожала в моих объятиях, ее дыхание было похоже на дыхание испуганного животного, убегающего от хищника.
Вот кем мы были, и я так остро осознавал эту истину, что это ранило мою душу.
Она была добычей.
Я был хищником.
И ее тело знало, что меня нужно бояться, даже если сама Мэй была такой изуродованной, такой сломленной, что не понимала этого.
Или, может быть, я ошибался. Возможно, сердца живых существ могли биться от вожделения так же сильно, как и от ужаса. Возможно, ее тело тоже было сломлено, инстинкт самосохранения дал сбой.
Все еще нервничаешь? спросила я, пытаясь успокоить свою энергию, отрывая от нее свою тень с силой, которая причиняла мне боль.
Нет. выдохнула Мэй мне в грудь. Меня лихорадит. Я думаю. Жарко. Но Это приятное чувство.
Были ли у нее повреждены инстинкты, или она смогла заглянуть за пределы моей натуры и захотеть меня, несмотря на это? Я не знал.
И я был достаточно эгоистичен, чтобы не обращать на это внимания. Когда она отдалась мне, я не хотел быть благородным и сомневаться, было ли это разумным решением.
Конечно, это было не так.
Ни одно животное в здравом уме не подошло бы ко мне по собственной воле. Я знал это и все равно решил не обращать внимания, не ставить Мэй в известность и не объяснять, что разумнее бояться меня, чем обнимать.
Что бы она не дала, я возьму. Надеюсь, я остановлюсь, прежде чем впитаю слишком много.
Спасибо. сказал я, с сожалением отпуская ее. Пожалуйста, съешь что-нибудь. Я вернусь через час.
Теперь я расстался с ней с большей легкостью. Больше не беспокоясь о том, что она может сбежать, когда представится такая возможность, я поручил слугам присмотреть за ней и отправился на охоту.
Когда я, переполненный приятной жизненной энергией, вернулся, которой мне хватило бы на несколько недель, она все еще была на кухне.
Мои слуги сообщили, что она провела некоторое время в ванной, а затем выпила молоко и съела хлеб с медом, медленно откусывая кусочки.
Когда я вошел, то увидел, что она сидит на своем стуле и смотрит на свою тарелку, на которой лежало единственное сахарное печенье.
Она казалась решительной, ее осанка была прямой, взгляд напряженным.
Я вернулся. тихо сказала я.
Она оттолкнулась от стола и встала передо мной, покраснев. Она не смотрела на меня, только в пол, и я удивился, почему.
Какие эмоции ты сейчас испытываешь? спросил я ее с любопытством.
Хорошо, что, как только она мне все расскажет, я запомню и узнаю, что в следующий раз она поведет себя так же.
Мэй вздрогнула, посмотрев на стол, а затем на меня. Она сжала губы, и ее румянец стал еще ярче.
Я Кажется, это называется
стыдом.
Почему тебе стыдно? спросила я, сгорая от любопытства. Что-то случилось?
Я должен был остаться с ней, упрекнул я себя.
Я упустил что-то важное.
Мне стыдно, потому что я хочу это печенье, но, боюсь, если я съем его, то захочу еще.
Она говорила это быстро, по-прежнему не глядя на меня, и мое замешательство росло.
Вот оно.
Мэй испытывает сильные эмоции по поводу человеческой пищи. Точно так же, как она поступила с медом.
Что плохого в том, чтобы съесть больше одного печенья? спросил я, подходя на шаг ближе, чтобы преградить ей путь к выходу из комнаты на случай, если мои вопросы покажутся ей слишком неудобными.
Мэй взглянула на меня, стиснув руки, и слегка покачала головой.
Это объяснение уродливое и неправильное, и я не должна даже думать об этом. Это моя новая жизнь. Я должна расстаться со старой. Мне жаль.
Не извиняйся, если ты не сделала ничего плохого. сказал я, подходя ближе, пока не смог дотронуться до нее.
Она была очаровательна, и тот факт, что она пыталась что-то скрыть от меня, возводя стены стыда и бросая украдкой взгляды между нами, разжигал мое любопытство.
Теперь, когда я был сыт и доволен, у меня было сколько угодно времени, чтобы окружить Мэй вниманием.
Я бы раскрыл все ее секреты.
Объясни мне, в чем дело. попросил я, положив руки ей на плечи.
Лицо Мэй изменилось, губы искривились в разные стороны, и я запомнил каждую черточку ее лица. Это были признаки того, что она скрывала от меня секреты.
Мне нужно было знать их, чтобы я мог вытянуть из нее правду, когда бы она ни вела себя подобным образом.
Потому что от печенья я растолстею. быстро ответила она, словно выдавливая из себя слова. А я и так некрасива.
Я был смущен и раздражен. Это было явно не так.
Не лги мне. сказал я, и она вздрогнула, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Ты прекрасна. Никогда больше не называй себя уродиной.
Она вздрогнула, ее губы приоткрылись, и она просто посмотрела на меня с открытым выражением лица.