Уйти в семью нелюбимого, будь он даже самым прославленным воином вогулов, можно. Можно смириться и забыть. Можно обмануть себя, но богов не обманешь. Не страшилась Таскув гнева родичей и трудного пути в священные земли. Но страшилась одного предать прабабку Ланки-эква, чей дар ей передался. Та была сильной шаманкой, и отец возблагодарил богов, когда её дух поселился в теле пятилетней Таскув. Был большой праздник, к жертвенному столбу во дворе привязали оленя с самыми богатыми рогами.
Больше десяти зим минуло с тех пор.
Но теперь Таскув хотела, может, в последний раз воспользоваться силой Ланки-эква. Пройти шаманской тропой. Лишь бы вместе с Унху добраться до Ялпынг-Нёра и провести ритуал, чтобы навечно соединили их духи священной горы. Она знала, что, коли коснется её первым на брачном ложе не муж рода Мось, то и силу свою шаманскую она потеряет. Так говорили, стращали с самого детства. Но Таскув готова была на это пойти. Ради Унху.
Она переплела косы и связала их за спиной цепочкой, унизанной оловянными подвесками. Привычные движения успокаивали, опустошали голову, иначе, коли приняться думать обо всём грядущем, можно и умом тронуться. Таскув ждала, когда сядет солнце. Они с Унху снова встретятся у старой лиственницы и отправятся в путь, теперь уж, верно, без возврата.
Вот последние отблески заката вспыхнули над серыми очертаниями каменистых холмов. Туман залег между ними, точно комки вылинявшей по весне собачьей шерсти. Ветер стих, расплескав силу по бескрайним просторам предгорий. Скоро паул уснет до следующего утра.
Пора.
Таскув натянула через голову плотный гусь из оленьих шкур, накинула капюшон. За спину она закинула бубен, что достался ей от Ланки-эква, большой и желтоватый, словно летняя луна. А вот тучан и в руку взять не успела.
Снаружи послышались торопливые шаги. Сначала они прочавкали по влажной от только сошедшего снега земле, а потом застучали по камням у порога. Таскув сразу их узнала. Она принялась было торопливо скидывать бубен с плеча, но только запуталась в ремне.
В дом ввалилась раскрасневшаяся от бега и вечернего морозца Эви. Она стряхнула с плеч капли осевшего тумана и застыла в дверях, удивлённо оглядывая Таскув.
И куда это ты собралась?
Никогда от младшей подруги и сестры двоюродной ничего не удавалось утаить. А расскажи ей Таскув о своих намерениях раньше, старейшины, глядишь, выставили бы у её дома соглядатаев. Да и в небо приказали бы им поглядывать: вдруг улетит. Недаром считалось, что в её роду все женщины-шаманки умели обращаться соколицами.
Не стала
старейшины покивали на уважительное приветствие.
Прости нас, аги. Но мы позвали тебя в столь позднее время, чтобы ты помогла оградить наш паул от беды.
Он махнул рукой воинам у двери. Они вышли, но скоро вернулись, ведя под локти двоих чужаков из тех, кто на тайной тропе ей встретился. И внутри похолодело, когда в одном Таскув узнала своего давишнего пленителя. Руки мужей были связаны за спинами, но казалось, они настолько могучи, что лишь небрежно двинут плечами и верёвки разорвутся, точно травинки. Ростом они оказались на полголовы выше всех, кто здесь стоял.
Второй пленник был старше невольного знакомца Таскув, но чуть помоложе её отца. Он мрачно смотрел перед собой и достоинства не терял, несмотря на то, что связан. Его пепельно-русые волосы до плеч не несли нитей седины, лицо, рубленое и твёрдое, как у идола, ещё не покрывали морщины, но глаза выдавали каждую нелёгкую зиму, что ему довелось прожить. Так обычно выглядят вожди.
Схваченные вогулами мужчины явственно походили друг на друга. Знать, родичи. Оба по виду воины, хоть оружие у них уже отобрали: но это всегда заметно по особому наклону головы, осанке и выражению глаз. А ещё по силе, что упругими, точно тетива, волнами всегда исходит от мужей, не раз за свою жизнь проливших кровь. Свою или чужую.
Молодой пленник с живым интересом оглядел Таскув и улыбнулся. Узнал. Да к тому ж маленькая по сравнению с ним едва до плеча достанет шаманка, верно, казалась ему забавной. Приятная та улыбка вышла, добрая и только слегка лукавая, будто то, что он оказался в плену, его, скорее, веселило. И Таскув вдруг стало совестно за то, что родичей переполошила, неприятности на гостей навела.
Охотник Унху сказал, что они пришли тропой, которую знает только наше племя и остяки, позволив всем вокруг хорошенько разглядеть пленников, продолжил старейшина. Их больше, мы привели только вожаков. Мы не знаем замыслов их и не видим истинных лиц. А за этими личинами могут скрываться злые духи.
И чем же я могу помочь, почтенный Альвали?
Ты видишь то, что не видят другие. Мы хотим, чтобы ты выяснила, кто они на самом деле: люди или духи. И тогда мы сможем решить, как поступить дальше.
Таскув и так видела, что незнакомцы вовсе не злые духи, но старейшины не поверят, если она скажет об этом без проведения нужных ритуалов. Среди них есть знающий и он проследит, чтобы всё прошло, как надо. И если возникнет хоть тень сомнения, пленников вряд ли ждёт завидная участь.
Скажите, кто вы есть, обратилась Таскув к старшему на их языке.