За чем пожаловал, Лунег? обратился к нему на западном языке. На нём друг друга понимать проще. Разве я тебе не ясно сказал в прошлый раз, что тебе здесь делать нечего?
Он посмотрел поверх его плеча на воинов, что остались поодаль. Нахмурился, поняв, видно, что неспроста они здесь. Это не все, кто приехал с шаманом, в ближайшем перелеске прячутся остальные, и быстро прибудут сюда стоит только знак подать.
Я дал тебе время подумать, Ойко, Лунег не стал пытаться пройти в дом. Так даже лучше. Посему ответь, отдашь мне дочь в жёны?
Воин усмехнулся нехорошо. И говорить ничего не надо: не отдаст. Хоть сотню лет жди да мотайся туда-сюда по несколько раз за луну. В доме послышался голос жены Ойко: она, кажется, спрашивала, кто пришёл. Верещали дети. Проклятые собаки всё никак не унимались.
Катился бы ты отсюда, шаман, наконец выплюнул воин. Мне больше тебе сказать нечего. И лучше бы тебе здесь снова не появляться. По-другому встретим.
Лунег кивнул, делая шаг назад. Он махнул своим людям, и пятеро из них отделились от отряда и двинулись к дому шаманки, что стоял на отшибе, за восточным холмом. Теперь слова её отца пустой звук, хватит пытаться соблюсти хоть какие-то порядки. Не для того, видно, их племена родились, чтобы ни с того ни с сего дружбу заводить. Нынче Лунег себе жену силой заберёт, если по-хорошему отдавать не желают. И не хотел бы, может, снова застарелую вражду поднимать, но теперь без Таскув ему жизни нет. А значит, и выбора ему боги не оставили.
Ойко бросился было мимо него в первом порыве остановить зырян. Но Лунег перегородил ему дорогу. И хоть воин, верно, смог бы его одолеть, а и пальцем не притронулся. Брезговал, что ли?
Я предупредил тебя, что будет, коли откажешься.
Вы её там не найдёте!
Спрятать решили? Лунег усмехнулся и толчком в грудь остановил вновь рванувшего с места вогула. Так найду всё равно. Найду и заберу.
В дверь выглянула Алейха, прищурилась от последних перед наступающей непогодой солнечных лучей. Всё же в мать Таскув красотой пошла те же глаза узнаваемого разреза, слишком необычного для женщин рода Мось. И та же линия скул. Не зря в свое время прадед её прабабку полюбил, хоть встретились почти случайно и в те времена, когда союз вогулки и зырянина показался бы ещё более диким, чем теперь.
Алейха только вздрогнула, увидев, кого это утро привело к ним в дом, схватила мужа за плечо. Глаза её тут же наполнились слезами.
Уходи Лунег, роняя слова, точно тяжёлые камни, проговорил Ойко. Нет здесь Таскув. И не достанется она тебе. На то воля богов.
Лунег пожал плечами, отворачиваясь.
На всё моя воля.
Морщась от невыносимого собачьего гвалта, он пошёл прочь. Запрыгнул в седло и тряхнул поводом, перехватывая удобнее. Ойко так и стоял в дверях вместе с красавицей-женой, которая пряталась за ним, будто он в случае чего смог бы её защитить. Не сможет.
Дом сжечь, бросил Лунег подъехавшему к нему Ратегу. Будут слишком сопротивляться, убейте.
Тот твёрдо кивнул и передал приказ другим. Тем временем проснувшиеся от шума вогулы выходили из своих изб под только-только начавшийся моросящий дождь. От него по телу даже под плотной одеждой пробегала дрожь. А может, снова давала о себе знать хворь, что пожирала Лунега уже несколько лун. Паульцы начали собираться у дома Ойко, галдя и возмущаясь. Что ж, тем хуже для них.
Он развернул коня и поехал по взрытой ногами и копытами грязи к дому шаманки. Воины остались позади, сдерживая вогулов, которые бросились было за ним остановить! Выезжали из тени лиственниц другие зыряне: коль паульцы будут слишком негодовать и буйствовать, деревня пострадает вся, а не только дом Ойко. Но это всё равно. За спиной Лунега сильное и многочисленное племя.
Он взобрался на восточный холм, обогнул его по плечу и выехал к одинокой избушке Таскув. Отправленные сюда раньше воины околачивались без дела во дворе: дверь уже выломали, и внутри, видно, и впрямь никого не оказалось.
Её там нет, подтвердил нерадостную мысль один из воинов. Что дальше делать?
Лунег самолично заглянул в избу, потрогал угли в очаге: совсем холодные, даже чуть отсыревшие. Значит, шаманка ушла отсюда уже несколько дней назад.
Возвращайтесь в паул и выясните, куда она делась.
Воин кивнул, выслушав, вышел на улицу и скомандовал остальным. Через пару мгновений
их и след простыл, а грохот копыт стих, бросив между растущих кругом лиственниц тихое эхо.
Лунег чуть погодя тоже вышел наружу и встал под навесом. Закрыл глаза, прислушиваясь не ушами, но нутром. Каждое бревно в стенах, каждая доска порога хранила силу Таскув, живительную и сладкую, словно дикий мёд. Жаль, её слишком мало здесь: не насытишься. И помочь сдержать хворь она не поможет. Лунег всё ж втянул её, сколько смог словно целебным зельем рану намазал. На миг полегчало. Глядишь, даже к ночи не будет чёрной рвоты и смертной дурноты при виде пищи на привале.
Прадед наградил его скверным наследием. Умер он от того же недуга, что пожирал теперь нутро Лунега, ещё молодым, успев, правда, нажить детей. Деда и отца рок миновал, а вот на правнуке отыгрался в полную силу. И лет-то ему всего ничего: лишь недавно двадцать пять зим минуло. И силой шаманской боги не обделили, даже отмерили сверх положенного. А вот здоровья, словно в насмешку, не дали.