Может быть.
Я снова смотрю на бумагу. Но сначала мне стоит подумать.
Правда в том, что, хотя восстановление особняка могло начаться как мечта Коннора, со временем она стала и моей тоже. Новое начало, которого мы оба хотим. Мы нуждались в этом. Отказ от этого ощущается как еще одна смерть в жизни, которая уже повидала слишком много. Особняк олицетворяет надежду, и если есть что-то, в чем мы с Коннором остро нуждаемся, так это немного надежды.
Харпер.
Он смотрит на меня так, словно обдумывает, что сказать дальше. Есть кое-что еще. Это глупо, но я слышал сегодня в городе, и тебе, наверное, следует знать.
Проклятие, оборвала я его. Это место. Особняк Мариньи, как все его называют. Я слышала.
Коннор кивает. Думаю, после всего, что случилось, ты захочешь знать.
Я одариваю его полуулыбкой.
Разве это имеет значение? Я почти уверена, что мы и так прокляты.
Видя, как его брови начинают хмуриться от беспокойства, я резко встаю и хватаю свою сумку. Мне нужно сделать домашку говорю я, направляясь к лестнице. Я подумаю об этом, ок?
Ок.
Думаю, Коннор испытывает такое же облегчение, как и я, закрывая тему. Мы никогда не любили делиться своими чувствами это было больше для него и
Тессы. У нас с Коннором уютная тишина, вплоть до формы искусства. Я съезжу в город купить несколько стейков на ужин. Я вернусь до темноты
Конечно.
Я знаю, что на самом деле он имеет в виду, что пиво заканчивается, но не комментирую его пьянство, точно так же, как он не комментирует, когда я снова и снова играю одну и ту же песню, потому что это последняя песня, которую мы слушали с Тессой. Вот как нам удалось пережить последний год, молча принимая странности друг друга. Я действительно не думала об этом до сих пор, но мы с Коннором действительно семья, хотя и совершенно странная.
Эй, Харпер.
Я поворачиваюсь на верхней площадке лестницы. Коннор стоит в дверях, неуверенно топчась на месте. Что бы ты ни решила, я просто хочу, чтобы ты знала, что все в порядке.
Он делает паузу, словно не зная, как сказать то, что он хочет. Если ты захочешь заняться чем-то самостоятельно, наконец говорит он, я пойму.
Он не ждет ответа. Я слышу, как заводится его пикап, и он уезжает. Я поднимаюсь в свою комнату, у меня кружится голова от прошедшего дня.
Глава 4
РекА
К моему удивлению, мне понравилась спальня в этом доме. Моя спальня на данный момент, напоминаю я себе, открывая дверь. Она больше, чем весь классный кабинет в школе. Коннор говорит, что когда-то это была «парадная комната», где останавливались важные гости. Поскольку я сомневаюсь, что губернатор посетит нас в ближайшее время, я решила, что могу занять ее. Вдоль западной стены есть четыре окна, которые выходят на пристань и реку за ней. Все они расставлены сидушками внизу, и я по очереди сажусь на каждую из них, изучая. Я оставляю французские окна постоянно широко открытыми. Мошки конечно кошмар, но есть что-то в запахе реки на ветру магнолий, что заставляет меня чувствовать, что все возможно. Пока у нас не будет электричества, я повесила над своей кроватью гирлянды из сказочных огней на солнечных батареях, которые являются единственными крутыми штуками в комнате. Коннор сделал огромный каркас с балдахином и повесил ее с москитной сеткой. Он говорит, это когда у меня появится вычурная кровать, в комнате такого размера, у меня ее никогда не будет, и хотя я думала, что было смешно, когда он его строил, сейчас мне это нравится. Он достаточно большой, и я накрываю его подушками, так что он кажется моей собственной маленькой пещерой.
Я снимаю джинсы и надеваю старые шорты и футболку, которые не испортятся от угольной пыли. Мой мольберт установлен в одной из ниш, и я достаю свой альбом для рисования и подпираю его. У меня куча домашней работы, которую нужно сделать, но после такого долгого дня и такой драмы все, что я хочу, это рисовать. Я думаю о задании, которое дала нам мисс Кэлун, и о том, что бы ещё мне разместить на многослойном фоне реки и луны.
Все еще день, и до сумерек далеко, но когда я смотрю в окно, то могу представить, как это будет, когда наступит ночь и луна будет высоко над водой. Это то окно, которое я рисовала сегодня утром в классе, с виноградной лозой вокруг него, хотя сейчас там ничего не растет. Я возвращаюсь к наброску и пытаюсь представить лицо, которое смотрит с него.
Сначала все, что я вижу, это Тесса, и я почти отхожу от мольберта. По этой причине я бросила рисовать лица в течение нескольких месяцев после ее смерти. Мне казалось, что каждый раз, когда я закрывала глаза, я видела лицо Тессы в тот день, когда она ушла от меня, ее бледные губы, тусклые глаза, которые не оставались открытыми, как бы она ни старалась. Но я научилась думать об этом, главным образом потому, что слышу, как она называет меня трусихой. Сегодня вечером я заставляю себя успокоиться, пока не начнет появляться лицо. Моя рука быстро двигается по странице с углем, и появляется контур. Я отступаю назад и критически смотрю на него, затем понимаю, что нахожусь не в том месте. Мне нужно быть внизу, на причале, и смотреть в окно, чтобы я могла представить лицо, смотрящее наружу.