А, говорит мистер Корбин, делая насмешливый поклон. Мисс Эллори. Новый жилец любимого готического особняка Дипуотер удостаивает нас своим присутствием.
Я должна пройти неловкую, позорную прогулку новичка через еще один шквал любопытных глаз, к столу, втиснутому между высоким бледным парнем с распущенными каштановыми волосами, падающими на его лицо, и темноволосой девушкой, которая опустила голову и пишет заметки. Я сажусь на свое место, лицо горит.
Мистер Мариньи, обращается мистер Корбин к бледному парню, который настороженно смотрит вверх. Возможно, вы могли бы показать своему новому соседу, на какой мы странице в учебнике. Он снова поворачивается к доске. Парень наклоняется через проход и открывает мою книгу.
Вот, говорит он, указывая на страницу. Он не смотрит на меня, когда говорит. Когда он снова поворачивается к своей книге, я вижу, как румянец поднимается у него на шее, и понимаю, что он не груб, просто застенчив. Я знаю, что он чувствует. Я бросаю взгляд на его бумагу и вижу его имя вверху: Джереми Мариньи.
Я почти слышу, как Тесса рядом со мной хихикает над этим именем. Наша мама любила старые рок-песни, и когда мы были детьми, она включала одну песню на повтор, когда мы ездили по городу. В ней есть строчка, которая вертится у меня в голове: «Джереми был жабой». Я пишу это на боковой стороне страницы, делая из букв закрученные узоры, теряясь в тонкостях, так что голос мистера Корбина затихает. Слова становятся виноградной лозой на полях моей книги. Виноградная лоза становится рамой для окна. Я рисую деревянный причал в задней части нашего нового дома, как будто сижу у окна и смотрю на улицу, затем добавляю сияющую полную луну. Я так увлеклась рисованием, что вздрагиваю, когда грохот стульев сигнализирует об окончании урока. Я хватаю свою сумку и слишком поздно понимаю, что Джереми увидел слова на полях. Даже сделанные в виде виноградной лозы, они безошибочны. Его глаза встречаются с моими, широко раскрытыми, темными и какими-то глубокими, как будто он уже знает, сколько боли причинит ему мир.
Прости, бормочу я.
Это все, о чем я могу думать. Он наклоняет голову и пожимает плечами, почти улыбаясь, затем перекидывает сумку через плечо и уходит. Для долговязого парня он двигается быстро. Он выходит из класса еще до того, как я встаю.
Не беспокойся о Джереми, говорит девушка, которая сидела по другую сторону от меня. Он застенчивый, вот и все.
Ее кожа загорела в лучах утреннего солнца, глаза тёмные. Она так прекрасна, что кажется, будто стоишь в галерее и просто смотришь на нее. Мои пальцы чешутся нарисовать ее лицо. Я Эйвери.
Привет, Эйвери.
Я указываю на оскорбительные слова на странице передо мной. Я ничего такого не имела в виду. Это просто название, понимаешь? Я не могла не думать об этой песне.
Как я уже сказала, не парься.
Она одаривает меня такой дружелюбной улыбкой, что я могла бы буквально обнять ее примерно сейчас. Мы издевались над Джереми из-за этого имени с начальной школы. Он не будет возражать.
Она бросает взгляд на мое расписание занятий и карту. Я могу проводить тебя в художественный зал, если хочешь. Мой класс недалеко отсюда.
Спасибо, говорю я с благодарностью. Чтение карт никогда не было моей сильной стороной. Мы направляемся по проходу, и я стараюсь не обращать внимания на все любопытные взгляды. Что ж, мистер Корбин упомянул, что Джереми наш сосед. говорю я, больше для того, чтобы завязать разговор, чем из любопытства. Я не заметила никого, кто жил бы поблизости.
Он больше не твой сосед. Не уверена, что он когда-либо был на самом деле. В том, как она это говорит, есть что-то такое, что заставляет меня искоса взглянуть на нее. Дом, который вы купили, особняк Мариньи. Он принадлежал его семье.
Мне требуется время, чтобы переварить это. Коннор занимался документами на дом. Я никогда не обращала пристального внимания на имена, о которых шла речь. Кроме того, особняк
настолько обветшал, что мне и в голову не приходило, что в последние годы кто-то мог попытаться действительно жить в нем. Коннор работал все лето, пока я была в лагере, просто чтобы было безопасно заходить внутрь.
Ты хочешь сказать, что он раньше там жил?
Я представляю себе жизнь среди осыпающейся штукатурки, отсутствия электричества и ржавой ванны и думаю, что неудивительно, что Джереми выглядит таким грустным.
Не совсем так. Он и его родители жили в трейлере. Иногда они парковались там на территории.
Эйвери закусывает губу, явно сдерживаясь.
Обычно я была слишком застенчива, чтобы спрашивать дальше. Но моя естественная интроверсия подавляется воспоминанием об обиженных глазах Джереми и страхом, что я ненароком сделаю или скажу что-нибудь еще обидное.
Эм, Эйвери?
Мы почти пересекли наклонную лужайку, ведущую к художественному залу. Если есть какая-то история о нашем доме, было бы действительно полезно узнать об этом, чтобы я не сделала еще чего-нибудь глупого, что могло бы кого-то расстроить.
Эйвери пожимает плечами.
На самом деле, ничего особенного. У всех старых мест в округе есть своя история, ты знаешь? Ее взгляд скользит в сторону.