О чем говорить-то? Я знаю, что убил ее, хоть ничего и не помню. Может, мама заплатила кому-нибудь, чтобы стереть мне память? Может, думала, если забуду то чувство больше никого не убью?
Нормальные люди не могут, стоя над окровавленным телом любимого человека, испытывать жуткую, отстраненную радость. Во мне засело что-то чудовищное, что-то мертвое.
Забавно. Лила была мастером снов, и вот теперь я хожу во сне и вижу кошмары. Не спорю заслужил. Я лишь хочу понять, почему сейчас.
Съездил бы в Карни, к дяде Армену. Он все-таки мастер воспоминаний. Глядишь, помог бы.
У дяди Армена болезнь Альцгеймера.
Он мне не дядя, вообще-то, просто приятель деда, они с детства дружат.
Ну да. Отдача такая. Ладно, посмотрим, что твой заумный доктор скажет.
Наливаю еще кофе.
Я тогда звонил матери Лилы с телефона-автомата. Всего неделя прошла, как Баррон и Филип спрятали тело. Где не знаю. Обещал не звонить. Дед объяснил: если Захаровы узнают, за мое преступление заплатит вся семья. Конечно, ведь кто-то же выкопал могилу, смыл кровь, не сдал меня. Они не простят. Я это понимал, но мать Лилы не шла у меня из головы. Она сидела где-то там одна и ждала, а дочь все не возвращалась. Гудок резанул по уху, и мысли перепутались. Услышав голос, я бросил трубку, потом обошел супермаркет, и меня вывернуло.
Дед встает и снимает с крючка куртку.
Давай-ка принимайся за ванную на втором этаже. Я за продуктами.
Молоко не забудь.
У меня-то как раз с памятью все в порядке.
Плитка на полу в ванной потрескалась, а кое-где выпала совсем. К стене притулился дешевый белый шкаф, набитый разнокалиберными ветхими полотенцами и желтыми пластиковыми бутылочками из-под лекарств в каждой по две-три пилюли. Полки уставлены жестянками с порошком и банками с какой-то темной засохшей жижей.
Вычищаю из углов шелковистые комки паутины, разгоняю крошечных новорожденных пауков, выкидываю пустые липкие бутылки от шампуня. И все время думаю о Лиле.
Нам было по девять. Захаровы оказались на грани развода, и Лила с матерью приехали пожить к бабушке в Сосновые Пустоши. У Лилы растрепанные светлые волосы, один глаз голубой, а другой зеленый. Я только и знал, что ее папаша какая-то большая шишка. Услышал от деда.
Какой может быть дочь главы преступного клана? Насквозь испорченная девчонка. И к тому же насылала кошмары касанием руки.
Лила беспощадно громила меня в видеоиграх. Угнаться за ее длинными ножищами я тоже никогда не мог, так и болтался по холмам на три шага позади. Она колотила меня, когда я воровал ее кукол. Мы целыми неделями торчали в убежище под старой ивой, рисовали на песке целые цивилизации, сметали их, словно грозные боги, при этом я никогда не знал наверняка, ненавидит она меня или нет. Жестокость была мне не в диковинку с такими-то шустрыми братцами, поэтому Лилу я боготворил.
Потом Захаровы развелись. В следующий раз я увидел ее уже в тринадцать.
Снова начинается дождь. Дед возвращается из магазина с пакетами. В основном там моющие средства, бумажные полотенца и пиво. А еще он ловушки купил.
Это на енотов, но и для кошек сойдет. Можешь не беситься гильотины в комплекте нет, все очень гуманно.
Чу2дно.
Достаю их из багажника и несу в сарай. Там в темноте мерцают глаза. Ставлю первую ловушку: открываю клетку, просовываю внутрь консервную банку с кормом и взвожу затвор. За спиной кто-то мягко спрыгивает на землю. Я поворачиваюсь.
Белая кошка. Подошла совсем близко. Облизывается, демонстрируя клыки. При дневном свете хорошо видно рваное ухо и длинные багровые царапины на шее раны явно свежие.
Кис-кис-кис.
Идиотство, конечно, но вырвалось само собой. Открываю еще одну банку. От металлического щелчка зверь подпрыгивает. Почему я настороже? Как будто жду, что она вот-вот заговорит. Кошка, только и всего. Голодная бездомная кошка скоро попадется в ловушку.
Протягиваю руку в перчатке, она отступает. Умная животина.
Кис-кис-кис.
Кошка медленно подходит ближе, принюхивается. Я затаил дыхание. Она трется о мою руку. Кожу щекочут усы и мягкий мех, слегка царапают острые зубы.
Ставлю корм на пол. Она принимается за еду, но шипит и выгибает спину, когда я вновь протягиваю руку. Шерсть дыбом, вскинулась, словно змея.
Ну вот, другое дело.
И все равно умудряюсь ее погладить.
Худющая, лопатки торчат, вся в грязи. Я впускаю ее на кухню и наливаю воды в стакан для мартини.
Зачем ты притащил сюда эту грязную тварь?
Это же не таракан, а кошка.
Дед смотрит скептически. Он сам весь в пыли, в руках большой бумажный стакан с соломинкой. Только там не кока-кола, а бурбон.
На что она тебе сдалась?
Да ни на что. Не знаю. Голодная просто.
Может, и остальных пригласишь? Небось, тоже голодные.
Я ухмыляюсь.
По одной за раз, идет?
Я не для того ловушки покупал.
Знаю. Ты наверняка хотел их всех переловить, отвезти подальше, выпустить на каком-нибудь фермерском поле, а потом мы бы сидели тут и делали ставки которая первая вернется.
Дед качает головой.
Иди-ка убираться, умник.
У меня врач сегодня.
Я помню. Но ты еще вполне успеешь поработать.