Я Моника снова встретилась с ним взглядом и невольно улыбнулась. Вообще я обычно так не поступаю, но этот полицейский меня расстроил, и потом я подумала про тётку А ты
Нет. Она не скажет ему, что ей кажется, будто они знакомы тысячу лет. Это бы звучало слишком жалко.
Что я? спросил Адам так, точно читал её мысли.
Ты готов вместе со мной искать преступника? перевела тему Мон. Я думаю, для начала нужно составить список подозреваемых. Ты здесь многих знаешь?
Повинуясь Адаму, качели взлетали снова и снова это немного отвлекало от его слов. Плащ не позволял Монике мёрзнуть, и она с удовольствием ловила ветерок на коже, ощущала, как поднимаются раз за разом её волосы Да, своими волосами она сейчас гордилась: они были длинными, иссиня-чёрными и блестели под лучами солнца.
Адам заверил Мон, что знает в Анда-Марии почти всех. Он почти год работал помощником библиотекаря, а чтение было одним из немногих развлечений, доступных местным жителям.
Моя семья, мы все жили в Ильтоне, погибла, сказал Адам, хотя Мон не задавала ему вопросов. И я решил перебраться сюда. За весь прошедший год я по-настоящему общался только с книгами.
Адам притормозил качели, и теперь Моника смотрела на него снизу вверх тонкая шея, острый подбородок. Она впитывала каждую деталь и не хотела останавливаться. Адам нагнулся к ней и сказал тихо, вкрадчиво:
Возможно, это прозвучит глупо, но сегодня
я впервые за долгое время не чувствую себя одиноким.
Мон улыбнулась. Это совсем не звучало глупо. Это было прекрасно.
***
Степь разливалась впереди буро-золотым морем. Островки зелени жалкие остатки лета попадались лишь изредка. Месяц Анда-Полины под конец правления всё-таки вступал в свои права, даруя Ренготу свои излюбленные краски: песочный, золотой, оранжевый, коричневый, бордовый, почти чёрный. Дни постепенно становились короче, солнечные лучи милосерднее. Жара последнего месяца лета Анда-Людмилы окончательно отступала. В этом году она не хотела сдаваться до последнего говорят, так было не только в Ренготе, но и в других странах Союза.
Налетавший иногда ветерок доносил до Эмиля и его спутниц животный, приятный в своей грубоватости запах навоза где-то неподалёку, видимо, пасли коров. Эмиль сначала посматривал на Майю в такие моменты, но она никак не выдавала недовольства. Спокойная, собранная, вечно в своих мыслях. За пару дней путешествия она произнесла от силы два слова. Ванесса тоже предпочитала молчать. Каждый раз глядя на подругу, Эмиль вспоминал признание, вырвавшееся у неё после бала.
«Музыка оглушала, напитки лились рекой, захмелевшие гости, забыв о приличиях, отдались буйному танцу немыслимому при юной королеве или королеве-матери. Обе они уже удалились, объявив, что имя жениха Аяны огласят завтра.
Только для Эмиля это не было секретом. Принца Ильтона Ярослава ему представили почти в самом начале вечера. Ярослав оказался слишком обычным. Узкоплечий, вытянутый струной, с квадратной челюстью и вздёрнутым, нелепым носом. Эмиль видел множество таких солдат почти одинаковых маменькиных сынков с неразвитой фигурой и невыразительным лицом. Только голубые глаза Ярослава выделялись, запоминались: несмотря на свой цвет, они казались тёплыми. Ярослав был далёк от величественности, но как Аяна смотрела на него! Эмиль невольно почувствовал себя лишним.
Да ты не на шутку влюблена, шепнул он потом сестре.
Та улыбнулась и покрутила кольцо на среднем пальце:
Ярослав просто чудо. Это Анда-Хелена подарила мне его.
Как скажешь, Эмиль перевёл взгляд на гранённое чёрное с красными прожилками кольцо, к которому Аяна так привлекала внимание Кольцо помолвочное?
По её губам пробежала ещё одна улыбка на этот раз хитрая. В зелёных глазах Аяны зажглись лукавые искорки:
Нет. Это его неофициальный подарок. Матушка сошла бы с ума от такого нарушения правил.
Значит, и вид помолвочного кольца определяется какими-то правилами. Впрочем, главным было то, что Ярослав не походил на того, кто мог бы обидеть Аяну или помешать их планам, связанным с магией крови. А сестра светилась от счастья рядом с ним.
Красивое кольцо, сказал Эмиль, зная, что Аяна ожидает комплимента. К тому же украшение действительно было интересным. Схожее впечатление на Эмиля производил только тот кулон, который, не снимая, носила на шее Ванесса квадратный чёрный камень с красными всполохами в нём.
Эмиль рассказал Аяне о своей ассоциации, и она кивнула, соглашаясь, а потом, поблагодарив брата, умчалась к своему возлюбленному.
Теперь сестра и будущий принц-консорт сам Эмиль никогда бы не согласился на такой статус исчезли из зала. Бал утратил всякую «эстетичность», как выразилась бы мать Эмиля. Какая-то женщина притворно визжала, убегая от преследовавшего её мужлана в сюртуке набекрень. Один из юных придворных, с разгорячённым, красным лицом, схватил бутылку шампанского, взобрался на стол и начал поливать всех оставшихся внизу. Громкий, непристойный смех юнца резал Эмилю уши.
Напрягает? Ванесса подошла к нему сзади, облокотилась на широкое плечо друга.
Белое траурное платье, в котором Ванесса пришла на бал, подчёркивало её тонкую талию и пышные бёдра. Цвет одежды контрастировал с её темной кожей, придавая ей особое очарование. Взгляды мужчин вокруг красноречиво подтверждали то, что и так видел Эмиль. Ванесса напротив, кажется, ничего не замечала. На её губах появилась меланхоличная, отстранённая улыбка.