Но противостояние кончилось, едва пробило полночь.
Я демонстративно удалилась за японскую ширму с росписью, бросила в воздух одежду, которую купил мне Жнец. А потом и сама вылетела, чтобы победоносно повиснуть на люстре. В моей голове царила кристальная ясность и пустота, как на безлюдной арене в суровый мороз.
Кровавый Барон остался доволен. Хотя болел он всё же за лесного духа.
«Правильно, фея. Прояви характер. Неприступность распаляет».
Меньше всего на свете мне хотелось кого бы то ни было распалять. Это в юности каждая вторая девушка стремится стать роковой красоткой, чтобы за ней табуны парней бегали и сердца к ногам пачками складывали. Моя юность прошла, и сейчас я мечтала об одном: чтобы от меня отстали.
Две извилины, управляющие питанием и сном, мало-помалу вытеснили из головы и эту мечту. Слабое монохромное зрение летучей мыши засекло, как черно-белый Жнец, перевернутый вверх тормашками, подошел и поднял мою одежду, порицательно качая
головой. Как черно-белый дух леса уставился на меня с сожалением и горечью, а затем, потонув в белом пламени, воспарил и прошел сквозь потолок, бросив нас с Ангелом смерти наедине в выцветшей, черно-белой гостиной.
Эх, Ошибка Природы. Всё у тебя не как у людей, вздохнул Жнец, вешая мое бесформенное платье на спинку стула.
Мне стало неловко самое время разбавить неловкость какой-нибудь пакостью. Открепившись от каркаса люстры, я издала отвратительный писк и приземлилась на стол, где в хрустальной вазочке лежало мытое яблоко.
Обжора, констатировал Жнец, когда содержимое вазочки перекочевало ко мне в желудок. Живот пучить не будет?
Что, еще не ушел? Ну проваливай, пожалуйста, а? Оставь меня в покое.
Кровожадность Барона взыграла с новой силой. Если не он, то кто еще мог подбить меня на то, чтобы атаковать Жнеца с воздуха?
Я бесшумно взмыла к потолку, спикировала оттуда на лохматую макушку Ангела смерти и попыталась его укусить.
Куда там укусить! Даже трепыхнуться не получилось. Он поймал меня голыми руками, крылья мои сложил и куда-то понёс, грея теплом ладоней.
Идем, Ошибка Природы. Ты арестована. Сегодня спишь со мной.
Глава 11. Святилище лесного духа
Я рывком села на койке, судорожно зевая из-за нехватки кислорода. Койка была узкой. Противоестественно тёплый Жнец с могильной неподвижностью покоился рядом, на бугристой подушке, рискуя свалиться и расшибить себе лоб об угол тумбочки из морёного дуба.
Я слезла с матраса, прикрыв наготу одеялом. Но не успела отдалиться, как пальцы Жнеца прочно сомкнулись вокруг моего запястья.
Не бросай меня, пробормотал он в полудрёме.
Ага, как же, не бросать. Я, вообще-то, существо живое, со своими потребностями. В туалет сходить, зубы почистить, одеться, в конце концов.
Вырвав руку, я осторожно юркнула за дверь и вмазалась в спину лесного духа. Он поджидал меня снаружи, взыскательно поджав губы и обхватив предплечья ладонями.
Вот и ты, сказал он, взяв меня за плечи и отодвинув подальше, чтобы всмотреться в мое отёкшее после сна лицо.
С ног нас чуть не сбила деловитая капибара, перед которой левитировала увесистая корзина, доверху набитая какими-то тряпками. Одаренная зверюга прошаркала мимо со слегка обиженным видом, вынудив нас с Ноккави отступить к лестничным балясинам.
За перилами пролегала головокружительная пропасть из светлого дерева, массивных бордовых штор, ковров и хрусталя. Всего-то третий этаж, а ощущение, что двадцать третий. Ох уж этот дух леса, мастер иллюзий! Или у отдельно взятых дефектных фей проблемы с восприятием реальности?
Колени у меня подогнулись, в глазах заплясали цветные пятна. Я бы, наверное, кувырнулась через ограждение к шторам, коврам и хрусталю, сломав себе что-нибудь нужное. Но лесной дух сноровисто подхватил меня за талию, да так и застыл.
Прокатившись по моей фигуре взглядом, который не поддавался расшифровке, Ноккави помедлил на участках, откуда одеяло норовило сползти. А потом с мужественной сдержанностью вынул из пустоты фирменную одежду (треугольный вырез, свободный крой, пурпурный бархат), аккуратно (и даже как будто благоговейно) пристроив обновку на моей груди.
Надень и следуй за мной.
Вот вечно эти двое куда-нибудь зовут. Дух леса в священную рощу, Ангел смерти на тот свет. Экскурсоводы нашлись, понимаешь.
Ноккави потянул меня в свое заповедное местечко, прекрасно осознавая, в какой я опасности за пределами его дома. Видимо, считал, что, раз он рядом, бояться нечего.
Я ругалась сквозь зубы. Новое платье из пурпурного бархата цеплялось подолом за коряги и сучья. Ноги (к счастью, обутые по погоде в непромокаемые сапоги из «леопардовой» резины) шлепали по лужам так рьяно, что грязь разлеталась. Ветер путался в волосах.
Дух леса спешил, и мне за ним было при всём желании не угнаться. Он то и дело останавливался, поглядывая на меня из-под бровей так выразительно, словно я какая-нибудь падшая женщина и на мне лежит несмываемый грех. Ждал, пока я до него доползу, и снова пускался на всех парусах, неумолимый, как самонаводящаяся торпеда.
Спустя несколько скользких тропок и неприязненных тычков от деревьев лес промокший, полинялый внезапно расступился, явив взору березовую рощу свеженькую и чистую, будто ее только что из лета выкрали и