- Это как у того царя, который не знал, где поставить запятую в фразе «казнить нельзя помиловать». Вот и я не знаю, где же мне поставить знак препинания. Впрочем, это неважно. Поехали ко мне? Ее предложение такое неожиданное, что я широко распахиваю глаза, пытаясь уловить твой взгляд, какой-то знак, что ты не хочешь ехать. Только дай мне знак, и я, клянусь всеми богами, найду выход, найду способ избавиться от ее настойчивого внимания в твой адрес.
А ты улыбаешься Как же ты улыбаешься И я понимаю, что я просто глупая дурочка, и что лето прошло, и сказка закончилась. И что ты, как очередное время года, уже другой, не тот, с которым мы лежали на траве в Гайд-парке, воображая на что же похожи ватные комочки облаков.
- Поехали. Только минутку подожди, я посажу ее в такси. Это ты про меня. Ты даже не потрудился произнести мое имя, как будто говоришь о игрушке, которую нужно засунуть в багажный отдел, чтобы не носиться с нею. Ты берешь меня за запястье, выводишь на улицу, где разыгрался сильный ветер и его порывы треплют наши волосы, шелестят складками одежды, горестно вздыхают, вторя моему состоянию.
- Ты?.. Вернешься когда? И зачем я спросила? Мы стоим на тротуаре, напротив друг друга, и я ощущаю ледяные капли дождя, начинающие падать с неба. Вокруг торопятся люди, пытаясь как можно скорее скрыться под надежную защиту собственных домов, а мне все равно, даже если сейчас наступит конец света и поглотит меня, затаскивая просто в преисподнюю. Разве может быть хуже?
- Завтра. Может быть. Никки из тех женщин, с которыми никогда нельзя ни в чем быть уверенными. Я давно ее не видел и очень соскучился. Она, наверное, самая потрясающая женщина из всех, кого я когда-либо
встречал за все годы своего существования. Ты пожимаешь плечами, взмахиваешь рукой и возле нас останавливается такси. Ты открываешь дверцу, говоришь водителю адрес и уходишь, оставив меня одну.
***
Часы пробивают полночь, а я все также лежу на животе, обхватив уже насквозь мокрую от слез подушку и жалко всхлипывая. Почему? Почему? Почему я плачу?! Какое мне дело? Какая разница, с кем ты спишь, кем восхищаешься, кого любишь?
Ехидный внутренний голосок нашептывает мне одну и ту же фразу, которая въелась в мое сознании: «казнить нельзя помиловать». Только в моем случае это звучит немного иначе. Ревновать нельзя сдержаться. В каком месте же мне поставить запятую?
========== Глава 15.2. Ревновать нельзя сдержаться ==========
Старинные настенные часы где-то внизу, в холле, гулко бьют один раз. Звон отдается от толстых каменных стен, проникает в мою комнату, как аккомпанемент к моим рыданиям. И почему я до сих пор плачу? Почему лежу в промокшей под дождем одежде, не находя в себе сил подняться? У меня нет ответа. Я просто чувствую себя жалко.
Тихие, едва слышные, крадущиеся шаги в коридоре заставляют меня перевернуться на спину и напряженно всмотреться в чернеющую в желтых отблесках луны поверхность тяжелой дубовой двери. Когда дверная ручка начинает медленно оборачиваться, я уже думаю о том, чтобы вскочить с кровати, но так и не делаю этого, когда ярко-фиолетовая вспышка молнии высвечивает твой силуэт, показавшийся в дверном проеме.
Ты пытаешься не шуметь и поэтому громко чертыхаешься, когда задеваешь локтем вазу с фрезиями, стоящую на тумбочке возле двери. Комната наполняется звуками битого стекла, и я щелкаю выключатель, зажигая приглушенный янтарный свет.
- Извини, я разбудил тебя. - Ты переступаешь через осколки разбитой вазы и зеленые стебли несчастных цветов, устало садишься в кресло, откидываешь голову назад, прикрываешь глаза и тихо бормочешь: - Это такая ерунда. Такая чушь. Ты спи, куколка, спи.
- Все нормально? Не думала, что ты вернешься. - Я настороженно всматриваюсь в твое лицо, освещенное лишь приглушенно-желтым светом лампы и частыми вспышками темно-синих молний. Твои волосы и одежда мокрые, но ты, кажется, не замечаешь этого, как и я несколько часов назад.
- Я тоже так думал. - Ты грустно усмехаешься, а потом внимательно рассматриваешь меня, недоуменно сводишь брови и интересуешься: - А почему ты спишь в мокрой одежде?
- Тебе какое дело? Захотелось. - Я демонстративно скрещиваю руки на груди, а потом все-таки не сдерживаюсь и добавляю со злорадным торжеством: - Она тебе отказала?
- Отказала? - Ты морщишь лоб, смотря на меня так, как будто я страдаю слабоумием, а спустя мгновение уже громко смеешься, видимо поняв, что я имею в виду. Твое веселье меня злит, поэтому я резко выключаю свет, сердито дергаю одеяло, укрывшись с головой и повернувшись к тебе спиной. - Куколка, ты что ревнуешь? - В твоем голосе теперь слышится не только веселье, но и искренняя заинтересованность, что приводит меня в состояние безумной ярости. Ревную?! Да я ненавижу тебя! И ничуть не ревную! Мне бы промолчать в тот момент, но недавняя грусть преобразовалась в агрессию, поэтому я быстро вскакиваю с кровати, гордо распрямляю спину и высказываю все, что накопилось во мне за предыдущий день, попутно рьяно жестикулируя и едва ли не топая ногой от досады.
- Я просто ненавижу тебя! Ты меня даже не представил! Может купишь мне ошейник и будешь таскать за собой? И прекрати называть меня куколка! И вообще уйди отсюда! И стучи, когда входишь! А лучше вообще не заходи сюда никогда! Я же не такая потрясающая, как эта рыжая, поэтому тебе не стоит размениваться на второй сорт.