Невилл умный парень и, Гермиона в этом уверена, станет хорошим преподавателем, но глупее вопроса она в своей жизни не слышала. Однако ей все равно не удается разозлиться.
Хорошо, негромко отвечает она, кивнув головой. Нормально.
Невилл смотрит на нее какое-то время, не представляя, что вообще можно сказать и что можно спросить. Они же не друзья, лишь однокурсники и дети, пережившие войну.
У меня есть одна идея, нарушает тишину Лонгботтом.
Гермиона поворачивает к нему голову. Невилл берет со стола наушники и протягивает их Гермионе.
Надевай, тут же начинает он возиться с плеером, выбирая подходящую мелодию.
Девушка надевает большие наушники и поудобнее устраивает их на ушах. Невилл нажимает кнопку и поднимает взгляд. Сначала доносится лишь шуршащая тишина, а затем Гермиона почти вздрагивает от знакомых мотивов.
Перед глазами бегут воспоминания, их скитания по лесам, поиски крестражей, бесконечная дорога. Момент, когда Рон оставил их. И момент, когда Гарри ее не оставил. Мгновение, когда он подставил свое плечо, не позволяя ей упасть. Танец.
Тогда он не позволил ей быть одной. Почему так случилось сейчас? Почему Гарри оставил ее одну? Пустота сжимается и ухает внутри, сердце бьется почти с болью, в два раза сильнее. Гермиона
судорожно снимает наушники и протягивает их обратно Невиллу.
Спасибо, произносит она, не глядя на Лонгботтома.
Невилл снова делает все так, как нужно. Лишь кладет ей на мгновение руку на плечо, а после уходит, оставляя ее в большом зале одну. Гермиона дожидается, пока Невилл уйдет, затем опускает локти на стол и зарывается пальцами в волосы. Мотивы песни все еще с ней. Складывается ощущение, что эта музыка повсюду.
Гермиона открывает рот, чтобы закричать, но никаких звуков не слышит. Ее оглушает собственное бессилие. Она теряет дни, они все кажутся ей одинаковыми. Она не наблюдает времени, не следит за числами, знает только, что сейчас август, а она изучила три курса зельеварения.
За эту мысль Гермиона хватается обеими руками. Она изучила три курса. Самое простое, разумеется, но она это сделала.
Гермиона поднимает голову и трет лицо ладонями. Ритм сердца снова нормализуется, тишина большого зала на нее не давит, дышать становится чуть легче. На глаза снова попадаются письма.
Я не собираюсь, шепчет она, глядя на сложенные клочки бумаги, отвечать на это, тихий вдох, ни единого слова.
Гермиона берет оба письма и встает с места, собираясь отправить их туда, откуда они пришли. Всего несколько слов за столько месяцев, десятки ее писем без ответа. Девушка старается разбудить в себе злость, но она спит. Не спит только чернота внутри. Она становится все гуще, все тягучее, все тяжелее.
Гермиона приходит в совятню быстрее, чем планировала. Ей приходится остановиться, чтобы осознанно взглянуть на никогда не затихающую башню. Здесь всегда было много птиц, каждый год, каждый раз десятки сов, не меньше. Сейчас на жердочке сидит лишь одна. Та самая сова, которая принесла ей письмо от директора.
Верни их, протягивает письма девушка.
Сова неодобрительно ухает.
Что? хмурится девушка. У меня нет сургучной печати.
Птица щекочет ее клювом по руке.
А, кажется, понимаю, вынимает она из кармана угощение. Если потеряешь письма по дороге, я не стану на тебя злиться.
Сова принимает еду и, схватив клювом два тонких письма, пикирует из арки вниз, скрываясь из виду.
Вся башня гудит от порывов теплого ветра. Далеко внизу виднеются скалы, Гермиона видит темное пятно взмывающей вверх птицы с письмами, которые она меньше всего хотела получить в данный момент. Вопрос снова взмывает в сознании. Почему же они так поступили? Почему закрылись?
Она так старалась вернуть их, так много сил к этому приложила, но получила в ответ лишь отчужденность и тишину, которая так быстро ее и погубила. Ветер снова свистит за аркой, направление так и манит подойти посмотреть.
Гермиона не видит ничего плохого в этом. Ей бы только почувствовать хоть что-то. Как захватывает дух, как просыпается страх. Это станет толчком. Это поможет ей. Она останавливается возле арки и хватается за нее обеими руками, но не открывает глаз. Слушает ветер.
Только совсем его не слышит.
Не открывай глаза, слышит она собственный голос откуда-то сверху, просто нужно сделать шаг вперед. Всего лишь. Ничего сложного.
Гермионе так хочется быть послушной, что она почти повинуется, и носок ее туфель чуть скользит вниз, но в какой-то момент все мысли уходят, оставляя только одну. Его темные глаза, так внимательно и так заботливо смотрящие ей в самую душу.
Глаза, которые просят ее остановиться.
Мисс Грейнджер!
Ворот платья врезается в шею, и у нее перехватывает дыхание, когда он тянет ее внутрь башни. Он обхватывает ее предплечья руками, повернув к себе лицом, и со всей силы встряхивает.
О чем вы только думали, ума не приложу! Как можно быть настолько безответственной?!
Гермиона смотрит на него и что-то глубоко внутри нее кричит и бьется в агонии, требует, чтобы ее крик был услышан, но на деле ни один мускул на лице девушки не дрожит. Глаза Северуса испуганные, бегают лихорадочно по лицу девушки, стараются понять, что же сделать. И решение приходит само.