Я давний друг вашего отца.
Друг отца, рыдающий над могилой его жены? она скептически выгибает бровь, и я отдергиваю пальцы, все это время бездумно обводящие выдолбленное в камне имя «Виктория».
Мои соболезнования, мадам. Такой удар потерять одного за другим обоих родителей, склоняю голову в поклоне, чтобы скрыть последние слезы из раскрасневшихся глаз. Но женщина принимает сочувствие холодно и выдает фразу, заставляющую меня, забыв приличия, сверлить ее взглядом.
Если она была вам так дорога, могли бы и поспешить. Стали бы новым господином и продлили жизнь моей мягкосердечной матушки.
Откуда эта дама знает о моих способностях?! Но не успеваю даже осмыслить вопрос,
как получаю хлесткое:
Оставьте меня, месье. Горе не терпит посторонних, а вы уже достаточно выпестовали свою скорбь.
Обозначаю прощание сдержанным поклоном и удаляюсь, провожаемый подозрительным взглядом. Но как только дорожка делает поворот за чей-то фамильный склеп, а куст рододендрона скрывает фигуру поворачиваю назад. Теперь я крадусь, позволяя траве вспомнить мягкую сочность поздней весны, прошу деревья шелестом скрыть звук шагов, заставляю бересклет раскинуть ветви и спрятать меня от чужих глаз. Но, подойдя близко, тут же чувствую стыд женщина стоит на коленях у могилы родителей. Я здесь неуместен и чужд, как годы назад при жизни Виктории, так и теперь после ее смерти.
Но вот танцовщица резво поднимается, отряхивает платье и стремительно уходит, по счастью, другим маршрутом, минуя прячущегося в кустах мужчину. Вновь я один у обвитого барвинком надгробия. Все, что осталось от безнадежно любимой мелкие фиолетовые цветы на холодном камне. Наклоняюсь сорвать один стебель «на память», запускаю ладонь в восковые листья и натыкаюсь на книгу в кожаном переплете, еще теплую от рук, оставивших ее здесь минуту назад.
Дневник Виктории! Не иначе, как дочь принесла на могилу матери. С колотящимся сердцем вытаскиваю на свет блокнот, где вдоль форзаца изысканной вязью распустился могильник* (еще одно название барвинка). Предвкушая запретную близость к чужим чувствам и мыслям, раскрываю наугад И мир загадочных Повилик распахивает для меня двери, опутывая древними тайнами.
*
Последнее, что четко помнила Полина это пылающие от боли ладони и глухой шепот, слетевший с ее губ:
Мне надо на воздух а затем меркнущий перед глазами свет, и руки Рейнара, подхватывающие в объятия. Смутными образами из тумана проступали: яркий выставочный зал, недоуменные взгляды гостей и взволнованное лицо мужчины, склоненное слишком близко; дыхание Гарнье, спасительной прохладой оседающее на кончиках ее пальцев, и его уютный запах, в который хотелось уткнуться носом, чтобы надышаться впрок.
Пришла в себя девушка на набережной, вдали от неоновых огней асфальтового плаца. На ее плечи был накинут мужской пиджак, а рука Гарнье бережно, но крепко поддерживала за талию. Дернувшись от этой внезапной близости, Полина услышала у самого уха:
Тшш, не бойся, я не кусаюсь, а резко обернувшись встретила заботливый теплый взгляд.
Месье Гарнье, начала, робея от близости его тела, мягкости улыбки и завораживающей синевы глаз.
Рей, губы растянулись, обнажая ровные белые зубы, и Полина завороженно наблюдала, как мужчина, явно смущаясь, прикусывает нижнюю, а затем быстро облизывает верхнюю кончиком языка. Зови меня Рей. И прости, если можешь, за всю бестактность предыдущего разговора. Додумался же вывалить на тебя все разом и не где-нибудь, а в душной кладовой!
На красивом лице заходили желваки, а обнимающая девушку ладонь заметно напряглась.
Ничего, прошептала Полина. Просто все это несколько неожиданно. Но я готова продолжать
Зато я нет! Рейнар отстранился, и вечер вмиг похолодел на пару градусов. Достаточно на сегодня потрясений. Наше знакомство началось не с того. Соблаговолите ли вы, прекрасная мадемуазель Эрлих, выпить бокал шампанского за встречу с невыносимым месье Гарнье? Хотя, в вашем состоянии уместнее была бы вода или крепкий кофе, но это наименее алкогольная жидкость, которую я сумел найти в закромах пафосного бара.
Мужчина старомодно поклонился и поднял с земли бутылку вина и два бокала.
Шампанское вполне подойдет, чувствуя, как непроизвольно краснеет под внимательным взглядом Рейнара, ответила Полина.
Поздний вечер плавно перетекал в весеннюю ночь, золотящую реку отраженными огнями, поднимающуюся со дна хрустальным вихрем обжигающих нёбо пузырьков. Молодой мужчина старался впечатлить юную девушку и рассказывал забавные случаи времен учебы, перемежая их невероятными слухами и анекдотами из жизни современных и не очень художников. А девушка восторженно принимала дар судьбы, сведший их двоих в майский день на берегу. Забыв о недоверии и страхах, Полина показывала Рейнару фотографии своих работ и делилась идеями проектов. Гарнье с искренним интересом рассматривал на смартфоне эскизы и наброски, а девушка исподволь любовалась непослушной длинной челкой, лезущей в глаза доктора наук.
У тебя свежий, необычный взгляд и очень интересные работы. Да ты настоящий алмаз, Полина Эрлих, изрек Рейнар и коснулся тыльной стороны девичьей ладони в шутливом, но оттого не менее восторженном, поцелуе.