Пруденс, заметив мои страдания, внезапно заторопилась в гардеробную, и вернулась оттуда с моей любимой шалью, которую накинула мне на плечи. Алые маки и золотистые бабочки проступили на мгновенье и снова спрятались в теплый шоколад керимской ткани, и я с нежностью погладила края шали.
Мисс Мила, вы такая хорошенькая! Пруденс осматривала меня с той же гордостью, с которой мать смотрит на малыша, впервые ни разу не запнувшегося при чтении стишка на утреннике.
Я благодарно улыбнулась ей в ответ. Все-таки когда кто-то верит в тебя, поддерживает тебя и считает тебя «хорошенькой» это здорово помогает жить.
Уж не знаю почему, но грядущее религиозное таинство расцветило это хмурое декабрьское воскресение придало всему, что происходило в этот день, особенную торжественность. Даже полуторачасовой перелет на флайбусе казался мне преисполненным величественности. Я непроизвольно придвинулась к тетушке ближе, и мы так и просидели всю дорогу прижавшись друг к другу.
У храма я выбралась из флая первой и замерла, восхищенно рассматривая высокое, словно устремленное в серое осеннее небо, здание. Очнулась я, когда Сандерс, сопровождающий нас в поездке, осторожно потянул с меня пальто. Тетушка, уже в парадном платье цвета «лаванды под пеплом» и дымчато-серой шали протянула мне мои «маки и бабочки», и мы поспешили в тепло помещения. Холодное дыхание зимы чувствовалось все отчетливей.
Не могу сказать, что никогда раньше не бывала в храмах: помнится, классе в восьмом нас возили на долгую, подробную экскурсию по религиозным сооружениям в рамках курса «Основы светской этики и религиозной культуры», предмета, который еще с доколониальных времен с известной периодичностью то включался в программу школьного образования, то торжественно изгонялся из нее. Несколько раз я даже была в различных храмах с кем-нибудь из соблюдающих религиозные правила родственниц. Однако сегодня я чувствовала досаду за то, что в моем образовании есть подобный пробел.
Мы прошли между рядами опустевших скамей со спинкой
туда, где мелькала рыжая копна волос Нессы. Гостей оказалось больше, чем я ожидала часть из них расселась на передних скамьях, негромко переговариваясь, часть столпилась у молодых родителей, выглядящих немного растерянными. Здороваясь и отвечая на приветствия, я пробралась к Нессе и мы крепко обнялись.
Мы не опоздали? Спросила я у нее, оглядываясь по сторонам.
Совсем нет, качнула она головой. Восприемник задерживается. Он должен был быть здесь уже к началу мессы.
В это время Николя что-то шепнул Элен, ободряюще улыбнулся ей, и зажав бук в руке, быстрым шагом отправился к выходу.
Пытается с ним связаться, объяснила мне Несса.
Вернулся Николя практически сразу же, и по выражению его лица было ясно, что за новости он несет. К чести молодого отца, стоило лишь Элен, стоявшей к нему спиной, обернуться в его сторону, как на его губах заиграла улыбка. Звук людских голосов стал напоминать растревоженный улей.
Я подойду к ним? Несса бросила на меня извиняющийся взгляд.
Конечно, я даже слегка подтолкнула её в сторону родителей, а сама, найдя глазами тетушку, устроившуюся рядом с баронессой, поспешила занять место рядом с ними.
Краткое совещание Элен и Николя, к которым присоединились Несса с женихом, Пиковая дама и Рауль окончилось достаточно предсказуемо. Рядом с родителями маленькой Бенедикт осталась моя подруга и мистер Файн. Элен с улыбкой передала малышку, одетую в восхитительное белоснежное платьице, чепчик и трогательные крохотные туфельки на руки Нессе. Священник, в блестящей накидке поверх белоснежного одеяния, терпеливо ждавший чуть в стороне, кивнул, поправил очки и строго оглядел собравшихся гостей, отчего в помещении наступила звенящая тишина.
Можем начинать! Удовлетворенно констатировал он красивым голосом с едва заметным акцентом.
Я машинально приняла от баронессы переданную мне небольшую книжечку и даже раскрыла ее где-то на середине, но так и не смогла разглядеть в ней ни слова. В какой-то момент, глядя на спину Рауля я поняла, что горжусь тем, что в крестные отцы малышке Бенедикт выбрали именно его, причем горжусь так, как будто имею к этому хоть какое-то отношение. Я попыталась отвести взгляд, сосредоточиться на книге, что была у меня в руках, чтобы через пару минут понять, что я снова жадно смотрю на Рауля, словно пытаясь запомнить этот момент на всю жизнь. Я слушала и не слышала что говорит священник, о чем спрашивает, что ему отвечают я пялилась на Рауля так, будто была влюбленной старшеклассницей, и ничего не могла с собой поделать. Пришлось призвать на помощь иронию, всегда выручавшую меня раньше: «А теперь, в лучших традициях книжечек в розовых обложках представь, что он взял на руки малышку Бене и ты растеклась лужицей».
Наверное, это бы помогло, если бы малышка Бенедикт не начала кряхтеть и хныкать на руках у Нессы. Та застыла в не слишком удобной позе, наглядно демонстрирующей отсутствие у нее опыта обращения с младенцами. Рауль тут же протянул руки и забрал у нее девочку движением, показывающим, что он не в первый раз возится с детьми. Я с любопытством разглядывала его профиль чуть сдвинувшись, он повернулся вполоборота, и я поняла, что никогда не видела Рауля с этого ракурса. Во время прогулок он шел чуть позади, в соответствии с правилами этикета либо оказывался со мной лицом к лицу. В остальных же случаях, как, например, на рыбалке, разглядывать его было бы неприлично. Сейчас же, отделенная от мистера Файна несколькими рядами скамей, и имеющая железобетонное оправдание собственного любопытства, увлеченно сосущее свой кулачок, торчащий из пены кружев, я смотрела и понимала, что иногда в книжках с розовыми обложках пишут правду.