После занятий Гермиона попрощалась с друзьями и умчалась к себе. До тренировки оставалось меньше двух часов, а у нее еще горы домашнего задания, и даже вещи до сих пор не разложены. Девушка позвала Тинки и попросила его принести что-нибудь поесть, а сама тем временем выгребла из бездонной сумки свою одежду, книги, учебные принадлежности и личные вещи. Она с тоской окинула взглядом получившуюся гору всевозможного барахла на кровати, и тут вернулся эльф с полным подносом еды.
- Пока мисс обедает, Тинки может помочь мисс разобрать вещи, предложил он.
В любое другое время Гермиона отказалась бы от эксплуатации чужого труда, но сейчас время поджимало, и помощь домовика была ей необходима как воздух.
- Да, Тинки, спасибо тебе, кивнула девушка и занялась едой, уткнувшись в книгу, изучая параграф об использовании лунного камня.
Не успела она прочитать и страницы, как к ней опять обратился эльф:
- Тинки может ещё что-нибудь сделать для мисс?
Гермиона подняла глаза от учебника и чуть не подавилась куском пирога с почками: одежда была аккуратно развешана в шкафу и разложена по ящикам, книги выставлены на полках в алфавитном порядке, пергаменты и перья убраны в ящики письменного стола.
- Нет-нет, Тинки, спасибо тебе большое. Ты можешь идти, горячо поблагодарила домовика девушка.
С лёгким хлопком эльф исчез, а Гермиона принялась за эссе по зельеварению.
Следующие три недели пролетели как одна.
Гарри ухитрился уже второй раз схлопотать отработку у Амбридж, а Рона взяли в команду факультета по квиддичу, так что он все свободное время он тратил на тренировки и обязанности старосты.
Гермиона каждый день бросала тоскливый взгляд на уютный диванчик возле камина в своей комнате, мечтая о том, как было бы здорово провести спокойный вечер у огня с книгой и чашкой горячего шоколада, но после вечерних занятий сил по-прежнему хватало только на то, чтобы рухнуть в постель после горячего душа. Большие планы были на выходные, однако за неделю накопилось столько невыполненной домашней работы, что гриффиндорка просидела над свитками и учебниками всю субботу и воскресенье, даже не спускаясь в Большой зал, предпочитая есть у себя, не отрываясь от работы.
А еще молчаливым укором совести по замку ходил Малфой.
Ну, не то чтобы очень молчаливым, ничто не мешало ему отпускать обычные едкие комментарии в адрес гриффиндорцев. И это даже радовало Гермиону: он ведёт себя, как обычно, а значит, ничего не знает. Периодически она ловила на себе его взгляд, но по сравнению с тем, как на нее теперь пялилась добрая половина Хогвартса, это можно было вполне счесть обычным для него безразличием. В глубине души Гермиона сочувствовала ему: знание того, что ты едва доживешь до лета, если не объявится сама собой неизвестная девушка и не выйдет за тебя замуж, вряд ли могло добавить кому-то счастья в жизни, даже если этот кто-то высокомерный сноб Драко Малфой. Но, судя по всему, он неплохо справлялся, и Гермиона эгоистично сосредоточилась на собственных проблемах.
Текст брачного контракта был готов и вычитан. Он отвечал всем требованиям магического законодательства, его было невозможно оспорить и разорвать. После заключения брака Малфои костьми лягут, чтобы ни один волосок не упал с ее головы, а уж принять эти условия она их вынудит. Ей-то терять нечего, а вот Люциус вряд ли пожертвует своим единственным сыном.
Загвоздка была в том, что она так и не нашла способа обезопасить себя с момента помолвки, когда ее личность станет известна, и до бракосочетания. Пожениться сразу не выйдет, между официальной помолвкой и свадьбой должен пройти хотя бы месяц, а лучше три. А за три месяца Люциус Малфой может придумать все, что угодно
Драко Малфой и не подозревал, что Гермиона Грейнджер переживает за его эмоциональное состояние. Состояние, кстати сказать, было ни к черту.
За первые три недели сентября не произошло ровным
счётом ни-че-го. Ни письма от таинственной незнакомки, ни намеков от девушек в школе, полное и абсолютное ничего.
Не то чтобы девушки перестали обращать на него внимание: негласный титул Слизеринского принца он носил в том числе и за красивые глаза, да и не только глаза, что уж скромничать. Но среди них не было ни одной темной лошадки, которая могла бы оказаться дочерью Розье.
А дни продолжали утекать. Сентябрь почти закончился, и у него оставалось всего восемь месяцев. Восемь месяцев жизни.
Драко очень старался выбросить эти мысли из головы. Занимал свое время учёбой, тренировками по квиддичу, пару раз напился с Забини, пуще прежнего издевался над гриффиндорцами и наблюдал за Гермионой Грейнджер.
Ему не показалось тогда на вокзале: она изменилась. И не только внешне, хотя это как раз заметили все ученики Хогвартса. В первую неделю гостиная Слизерина буквально гудела именем гриффиндорской принцессы: парни, не стесняясь в выражениях, обсуждали во всех подробностях достоинства фигуры девушки, которые не в состоянии были скрыть струящиеся шелковые мантии, которые она теперь носила, не снимая, а девушки плевались ядом, обсуждая ее наряды и гадая, откуда у грязнокровки взялось целое состояние, которое ей несомненно пришлось выложить за такой гардероб.