В самом деле, к кому он мог бы пойти?.. К матери?.. Той женщине, которая когда-то целовала его пухлые еще щеки, дула на разбитые коленки и каждую неделю присылала сладости в школу?.. Каково ей сейчас знать, что её милый мальчик, белокурый ангел, сладкий малыш вырос убийцей, посмевшим отнять чужую жизнь на глазах той, что подарила жизнь ему?..
Или, может, к отцу?.. Тому человеку, что всю его жизнь твердил о том, что значит быть истинным Малфоем?.. Подразумевал ли он тогда, что истинный Малфой никто иной, как убийца, поднимающий палочку не во имя защиты собственной чести или жизни, а на потеху гогочущей толпе?..
Еще был крестный. Тот, кому полагалось стать вторым отцом. Заботиться о нем, быть опорой в жизни, вести к свету и оберегать душу от тьмы. Его крестный стоял среди них. Неотличимый в таких же черных одеждах и с такой же черной душой. Его проводник, но отнюдь не к свету. Было ли им теперь, что сказать друг другу?..
И она. Та, кто обещала быть рядом. Кто соединила с ним свое тело, сердце, душу и магию. Та, кто говорила, что любит и просила его пройти этот путь рука об руку с ней. И, может быть, та, кто когда-нибудь сможет вывести его за собой из этого лабиринта, если для них еще существовал какой-либо выход.
Наконец собравшись с духом, Драко приоткрыл стену, надежно ограждавшую его сознание от магической связи и замер в ожидании урагана эмоций но ощутил лишь легкий бриз беспокойства и тревоги. Лучше бы она злилась, так было бы намного проще.
Грейнджер, нерешительно позвал он.
Драко! Ну наконец-то!
Волна её облегчения была такой оглушительно-мощной, что затопила обоих.
И сколько времени я молчал? решил на всякий случай уточнить Малфой.
Почти двое суток, ответила Гермиона. Я подумала, что это могло быть ну, болезненно, и тебе нужно время придти в себя.
Да, наверное, так и было, покладисто согласился он.
Как ты ну, в целом? робко спросила девушка.
Плохо, Грейнджер, совсем невесело усмехнулся Драко.
Расскажешь?..
Я я не могу, Грейнджер.
Понимаю
Нет, ты не понимаешь, возразил Малфой. Я не могу рассказать. Я не знаю, как об этом рассказывать. Я просто не знаю таких слов, чтобы ты поняла все поняла правильно. Но я могу попробовать тебе показать.
И Драко опустил все выстроенные стены, и погрузился в воспоминания. Вот он вышел из своей комнаты, перед глазами коридор и в тот же момент пришло ощущение чужого присутствия в его голове. Но не жёсткого вторжения, как при легилименции, а так, как будто он сам наблюдает происходящее со стороны, а смотрит его глазами кто-то другой.
Гермиона почувствовала, как её затянуло в воспоминание, словно в Омуте памяти, только здесь она была не сторонним наблюдателем, а видела все глазами Драко, как будто сама была им.
Коридор. Лестница. Холл. Гостиная. Но на этот раз никакого стола,
вся мебель убрана, а фигуры в черных мантиях выстроились в круг. Лица скрыты под масками, и ей бы очень хотелось рассмотреть, кто за ними скрывается но она видит лишь то, что видел Драко, а у него перед глазами лишь алые глаза Волдеморта и собственная рука, на которой расцветает чёрным пятном Темная метка. Все воспоминание пропитано болью настолько, что она буквально сочится сквозь кожу, но, за исключением льющихся слов заклинания, в помещении стоит оглушительная тишина. И лишь в самом конце полукрик-полустон, от которого леденеют внутренности, и озноб ползет от позвонка к позвонку.
А потом потом приводят молодую женщину. Драко сейчас видит её, как будто впервые: то, что когда-то было одеждой, изорвано в лохмотья, кровоточащие раны на запястьях, багровые синяки покрывают все тело, кожа и мышцы разорваны изнутри, вывернуты рваными краями наружу и в ту же секунду все внутри опаляет жгучая ненависть. Не его но она клубится внутри него, будто собственная. С каждым звучащим Круцио, с каждым безумным криком жертвы, каждым смешком палачей эта ненависть закручивается в тугой клубок, подпитанная гневом, яростью и жаждой разорвать, уничтожить, растоптать, стереть в пыль.
И в следующий миг все внезапно прекращается.
Малфой остаётся один в своей комнате и голове.
Гермиона вернулась только через несколько часов. Она не судила его, но и не утешала. Просто приняла все так, как есть. И произнесла лишь одну фразу. Ту единственную, которая вспыхнула в нем искоркой жизни, наполняя заново смыслом, изгоняя сосущую пустоту последних часов.
Один человек сказал мне, что иногда смерть может быть милосердием, Драко. Мы все должны быть милосердны.
====== Глава 89. ======
Не секрет, что люди понимают одни и те же слова по-разному. И дело не в тех значениях, которые при желании можно найти в словаре. У каждого человека с течением жизни складывается свой собственный словарь, полный образов и оттенков, которые ни в коей мере не могут быть поняты или угаданы другими людьми. Ситуации, люди, эмоции все это нанизывается на тонкую шпажку множественных смыслов, превращая простые слова в образы, а образы в символы.
Милосердие
Это слово стало для Драко Малфоя ключом к парадигме спаси или убей. Если не в его власти спасти чью-то жизнь, то, по крайней мере он может избавить от страданий, боли, насилия. Все его существование отныне разделилось на черное и белое, утратив все прочие цвета и оттенки. В нем больше не было места полумерам, компромиссам и сомнениям.