но мне казалось, что я, наконец, нашла какое-то подобие дорожки. Чуть шире тропинки, повозки явно приезжали не по ней, но для одинокого путника её вполне хватало. Стало легче дышать, как будто уменьшился страх.
Как ниоткуда передо мной выросла высокая ограда. Я схватилась за её толстые чёрные прутья, прижалась к ним лбом и зажмурилась. Холод приятно приникал сквозь кожу, словно нежными руками погладил до самой макушки. Голова у меня раскалывалась от боли, просто обращать на неё внимание уже не хватало сил.
Ведьма, прошептала я и презрительно фыркнула.
Пожалуй, эта затея была обречена с самого начала. Ну какая из меня ведьма? Она бы точно знала, какая трава снимет боль. А ещё, не явилась бы сюда в таком виде. Пришлось признать мне никто не поверит. Оставалось ещё письмо отца. Мне удалось сохранить его, хоть и промокшее. Я надеялась, что чернила не растеклись полностью. Общий смысл письма я, конечно, смогла бы передать, но какой в этом прок, если посыльному не должны быть известны такие подробности.
Я прикусила губу, открыла глаза и с сомнением посмотрела на замок. Такой тяжёлый и опасный путь, а я раскисла здесь, прямо как тряпка на моих плечах.
«Какой ты сделала вывод, Кристин?»
Я вздохнула и побрела вдоль ограды в поисках входа. На дорожку решила не возвращаться, отчего-то мне казалось жизненно необходимым везти по железным прутьям пальцами. Всё время касаться их. Что если отпущу хоть на миг, сразу вернутся тени и все ночные твари. Шорохи вокруг прекратились.
Зря я переживала о своём внешнем виде. Когда я добралась до ворот, одежда уже превратилась в лохмотья, по которым невозможно было определить, что именно она представляла из себя раньше. Остаток пути вдоль ограды мне то и дело приходилось пробираться через колючие кусты. Одежда цеплялась за ветви, я дёргалась и вырывалась из них, словно из лап. Ноги и руки покрылись мелкими царапинами, всё тело болело, а кожа горела, но я добралась.
Ворота оказались заперты.
Впрочем, уже через несколько секунд я этому порадовалась. С той стороны на меня недовольно и угрожающе молча смотрели две огромные собаки. Чуть меньше тварей, что напали на нас прошлой ночью в лесу, но ничуть не приветливее. Я с тоской посмотрела на большой колокол у ворот, но подходить не решилась. Вдруг эти милые псы каким-то чудом могут протиснуть голову между прутьями.
Из последних сил я наклонилась, подобрала первый попавшийся камень и швырнула его в колокол. Звона не вышло, только жалкий и короткий писк. Зато собаки залились лаем, как будто он доставил им физическую боль. Пришлось повторить трижды, пока впереди, на дальней стороне огороженных земель, из приоткрытой двери не лёг на землю тусклый свет трёх свечей в незамысловатом подсвечнике.
Человек.
Меня затопило облегчение.
Страх покинул, сменился слабостью. Резко накатили усталость, голод и боль. Как будто разом пропало всё, что до сих пор толкало меня вперёд и удерживало на ногах. Они подогнулись, забор расплылся перед глазами, собачий лай отдалялся, словно кто-то вставил мне в уши затычки. Я упала на землю, она показалась мягкой, как моя любимая кровать.
Я смутно различала шаги, но была уверена, что они приближались. Кто-то остановился рядом, задал какой-то вопрос. Я со всех сил пыталась понять, но не разобрала ни слова. Сильные руки подняли меня и прижали к горячей груди. Веки казались такими тяжёлыми, что я с трудом разлепила их и посмотрела на своего спасителя, от чего бы он меня сейчас ни спасал. Глаза у него были глубокими, добрыми и голубыми, как небо. Я ясно видела их даже в темноте.
Глава 10
Дни сменялись ночами, а мне как будто бы не становилось лучше. Или только мерещилось, что за единственным окном снова и снова опускалась темнота. Иногда кто-то пытался меня кормить, я отворачивалась и просила тьму уйти, перестать протягивать ко мне свои лапы.
Наконец, я проснулась с почти ясной головой и стойким ощущением, что не засну больше
ни разу до конца этого года. Если не до конца жизни этого удовольствия я успела хорошенько запасти впрок.
Лохмотья пропали. Вместо них на мне оказалась длинная белая ночная рубашка. Я с трудом слезла с кровати и, шатаясь, принялась обыскивать комнату. Занятие довольно бессмысленное, потому что тут не было даже мебели, кроме кровати. Но я старательно заглянула под неё, а потом и под матрас.
Все мои вещи исчезли.
Я бросилась к двери. В голове мелькнула мысль, что меня заперли здесь. Что никогда не выпустят, потребуют выкуп от отца или просто убьют.
Я на секунду зажмурилась, глубоко вздохнула и только тогда медленно подняла руку, коснулась ручки на двери и повернула её. Входить в таком виде было жутко неприлично. Особенно если дом окажется полон мужчин. После такого появления замуж меня точно не возьмут, а уж герцог и подавно. Впрочем, может оно и к лучшему?
Дверь плавно поехала вперёд, не скрипнула ни разочка. Хозяин очень хорошо следил за своим домом. Я спустилась по весьма отвесной лестнице. Ноги всё ещё дрожали, и мне приходилось крепко держаться за поручень, не выпуская его из обеих рук, чтобы не полететь вниз.