В воле вашей, Стригор Стрижич, а только начал было старик, но заткнулся, после моего доброго взгляда.
Вот, можешь же, покивал я. Но Гден с недельку проследит, от греха, на что подбежавший со стрекалом Гден вид принял лихой и придурковатый, на Недума с пристрастием уставленный. Ладно, к делу, Недум. Вопрос: отец в Росток ездил. И мне туда надо.
Ой, надо, господин, без кладенца-то худо, лишь Стрибожьей волей
Ну да, а я рядом с жоруном постоял, а всё воля Стрибожья, фыркнул я. Так вот, надо мне. Но твари хищные и гости из Пущи меня дожидаться не будут. Как отец это решал?
В ответ дед поведал мне, что выдаются из арсенала поместья все стрекала, всем мужикам деревень. Сами деревни переходят на осадное положение. А, главное, недавно жорун был, а значит распуганы твари пущи. И три дня есть как у Стрибога за пазухой, а седмица почти так. Не будет тварей страшных, от мелочи пейзане отобьются. Потери в урожае будут, но не критичные, а кладенец важнее.
Сам знаю, что важнее, хмыкнул я, сам припоминая, что перед приездом комиссионеров Стригор размышлял, что давненько тварей не было, а значит вот-вот. Далее, Недум, рассказывай мне: по каким ценам что купцам продаёшь, по каким покупаешь. Гляну в Ростоке, сколь велики хоромы, на нас купчинами отгроханные.
Ой, велики, Стригор Стрижич, покивал старик и озвучил прейскурант.
Последний я записывать в Архив не стал, да и записей не просил, а пинал мозг ленивый всё запоминать. Последний устрашился, запомнил.
Ну а я, благо смеркалось уже, пошёл в свои покои, предаваться пьянству и прочим интересным вещам.
В покоях обнаружилось, что Управляющий трон мой для раздумий уже на десяток сантиметров от пола нарастил. А значит, последний к возвращению моему будет, что и неплохо.
Ну и присел на ложе, откупорив бутылку. Принюхался, пахло неплохо. Хлебнул, покатав на языке вкусно, градусов с двадцать, наверное, если рецепторы не врут. Ну и сделал несколько глубоких глотков, скользнув во внетелесье, не без интереса проверяя туловище Архивом.
И выходило, что пойло даже покрепче, а вот с алкоголем выходило забавно. Итак, до определённого градуса он вообще не вызывал никаких пертурбаций. А вот после лёгкого опьянения и выше печень ставила стальной заслон, выводя из крови лишнее ультимативно. Проверил, перепроверил и аж поёжился, по прикидкам. Стриведу надо было, чтоб иметь шанс спиться, глушить годами это пойло, литров по десять в день, не меньше. Это папаша жёг, не по-детски в самом прямом смысле, констатировал я.
Ну, впрочем, может, печень повреждена была слабовосстановимо, припомнил я сеть белых, почти незаметных шрамов на теле Стриведа. Но всё равно, ощущение, что он сознательно самоубился, а не спился по слабости.
В общем, старика потереблю, а сам пить ну иногда можно, а так не особо хочется. Иногда, для расслабления можно, но тут и полбутылки хватит,
притом что лёгкое опьянение долго держаться должно, для отдыха неплохо.
Пришёл в себя, обнаружил скромно сидящую на краешке ложа Олу.
Светцы погашу, Стригор Стрижич? полюбопытствовала она, на что я кивнул, валясь на кровать.
А через минуту Ола скользнула под шкуру, поворочалась, посопела и развернулась ко мне.
Так вы ж любится хотите, Стригор Стрижич, выдала она, подтвердив и женскую феромонную чувствительность.
Ты не хочешь, давай спать, отмахнулся я, благо желание было, но такое не слишком сильное, скорее как в теле Мороза с голой девицей рядом можно вдуть, можно не вдувать, скажем так.
Негоже мне Стрижича без ласки оставлять, выдала девица, юркнув под шкуру и зашуршала там.
И весьма приятно и умело закрыла вопрос в устной форме. Умница какая, оценил вполне удовлетворённый я.
Любо вам, Стригор Стрижич? полюбопытствовала девица, поднимаясь из-под шкуры.
Любо, Ола, прижал я девицу к себе. Спать давай.
Как скажете, Стригор Стрижич, довольно прижалась ко мне девица и вскоре засопела, уснув.
А я некоторое время полежал, подумал, поприкидывал расклады, что завтра делать и как. Ну и порадовался весьма приятной и понимающей любовнице, не без этого. Вот реально, от такой на сторону ходить не хочется, но ей не в обиду, а мне надо. Ладно, на обратном пути из Ростока решу. Будут у меня, блин, половые повинности сезонные, хмыкнул я, засыпая.
4. Судьба купеческая
Это весёлкинцы припёрли шкуру жоруна, о которой я изволил им выдать указания. Здоровая была она, полдюжины человек пёрла, но в целом Индрик потянет.
Дело в том, что у меня и моих подчинённых не было средств передвижения, соответствующих скорости Индрика. То есть я за световой день (на Индрике и ночью) мог добраться до Ростока. А вот караванами всяческими или даже бегом два дня, как ни крути. В трети дня пути Индрика от поместья располагался постоялый двор, в котором что пешим, что окоровленым (а коровы могли использоваться как тягловая скотина, невзирая на свои продуктовые кондиции) надо было ночевать, и уже с началом светового дня двигать в Росток.
В противном случае путешественников ждала весьма неприятная ночёвка в поле (с вероятностью сжирания процентов в семьдесят) и, как просветил Недум ехидно запертые до рассвета ворота городка.