А пока шли и обсуждали устройство дворца, и как его Голицын думает приспособить к охране.
В самом дворце три этажа, если считать подклет. Ну, а так, по нормальному, жилых только два. На верхнем располагались жилые покои, ниже были публичные горницы и передние, а подклет традиционно был местом прибежища слуг и приживал. Что интересно, на спальном уровне печей я не увидел, а внизу стояли украшенные изразцами голландки. Покои отапливались хитрой системой воздуховодов, идущих от нижних печей. Внутри помещения были украшены, но не везде так богато, как в Кремле. Часто стены и потолок были отделаны сукном, а не кожей или парчой. Картин тоже было негусто, лишь редкие парсуны старцев да монахинь по проёмам.
Матушка заняла свои обычные, угловые покои, где ранее мы с ней всегда жили. Новый, царский статус позволил поселиться
мне отдельно, в больших южных палатах покойного батюшки. Окна из моей спальни и малого кабинета выходили на Яузу и сад, а окна ещё одной комнаты на Преображенское. Ниже уровнем располагались большой кабинет, трапезная и просторная передняя, где один выход вёл на царское крыльцо, а другой в сени и переходы к другим теремам. У Натальи Кирилловны, как рассказал Борис, и как я помнил памятью носителя, комнат было числом больше, но площадью меньше. Наташу поселили вместе с матерью. А её мамки и няньки жили рядом, в соседнем тереме. Слуги и другие жильцы-приживалы традиционно облюбовали подклет. Ещё два терема, где раньше останавливались царевичи и царевны от первой жены, стояли впусте. Между большинством помещений дворца были сени, какие-то чуланчики и тёмные комнаты, заставленные сундуками. Мыльни здесь пристроенной к жилым комнатам не было. "Надо будет душевую веранду сделать навесик и полотняные стены. Можно, конечно, и стоя на травке обливаться, но не поймут бояре, коли узрят царя шастающим голышом по двору".
По скрипучим ступеням мы поднялись в большую горницу. Там меня ждал Тихон и, как ни странно, Наташка. Я думал, она всё ещё спит с дороги. Царевна, хромая, подошла.
Петруша, ты где пропадал? Матушка встала, не почивает, тебя спрашивает.
В саду я был и двор смотрел.
А есть сад?
Есть, сестрица и большой. Больше чем кремлёвский. Прямо до самой Яузы.
Пошли, матушку уговоришь отпустить меня в саду погулять!
Я взял её за руку и попросил Тихона вести нас.
Ой, братец, не беги так шибко! Не поспеваю я.
Болит ещё нога-то?
Болит, но уже не так сильно, как ранее.
И как тебе удалось так точно попасть? Прямо по глазу заехала Никитке Хрущеву. Он теперь на всю жизнь кривой останется.
Я посмотрел на девчушку. Сестра в ответ мне лукаво улыбнулась.
Ой, не спрашивай меня, Петруша, как! Наверное, богородица меня направила прямо в одеяло-то. Как всё-таки ты славно придумал, его натянуть! Я уже и с жизнью простилась. Притянула меня поближе и зашептала в ухо. Я в детстве прыжками с вышки занималась.
Я так же тихо ответил Наташе:
Лидочка, я ведь совсем не думал, когда за покрывало схватился. Будто кто-то подтолкнул меня. Если бы думал, то, наверное, не решился на такую авантюру. Как девочке поспасть в такой маленький кусок материи с десяти метров.
С десяти? Димка, там и семи-то не было. Тебе со страху и от роста носителя показалось! она немного помолчала. И впредь не называй меня, пожалуйста, Лидой! Нет её больше! То есть, без Наташи нет.
Хорошо, сестрица! Я осторожно сжал её ладошку.
Мы шли за слугой уже по половине царицы. Какие-то бабки-приживалки из тёмных углов шушуканьем провожали нас. За нами, отставая метра на два-три, топал мой кравчий с Прасковьей Ромодановской главной мамкой сестры. Ну вот, Тихон, идущий впереди нас, распахнул дверь, и мы вошли в спальню к матушке. Государыня сидела у окна вместе с двумя старыми боярынями. Все женщины, несмотря на лето, были в телогреях и накинутых на них летниках. Вся одежда была из хорошей плотной ткани с росписью серебряными узорами. Головы были под богатыми, усыпанными жемчугами киками. Мы поклонились матушке, а боярыни поклонились мне.
Поздорову ли, матушка? первым спросил я.
Поздорову, Петруша, поздорову ответила царица Что же ты, сынок, убёг один, да на речку? Ужель пристало это государю?
Душно мне, матушка, в тереме. Да и Данила сказывал, что свежие ветры и солнце полезны мне будут. Решил не тянуть и, сделав голос пожалостливей, сказал: разреши нам, матушка, с сестрицей в саду гуляти. Пусть и мамки Наташины с нами будут, и кто из моих стольников.
Наталья Кирилловна вгляделась в меня. "Блин! А Пётр всё ещё дуется на меня, не помогает!" испугался я того, что сделал что-то не так. Хотя я уже делал много чего не так за последнюю седмицу. Царица устало вздохнула и дала своё дозволение гулять детям в саду, но только не одним, и не убегать.
Глава 2
Яузы. Хорошо была видна поднимающаяся на него дорога, крайние дома деревни, пасущееся стадо на опушке рощи и небольшой обоз, пылящий в Москву через мост. Картинка открывались идиллическая. Солнечный день, лёгкий южный ветерок и простые звуки природы плеск редкой волны, гогот гусей, спустившихся с противоположного берега в воду, блеяние коз и овец, гонимых в деревню, да ленивый лай псов. Замечательно! Не доставало шашлычка, зелени огурчиков, там, помидорчиков. Я мечтательно закрыл глаза, вытянувшись на креслице.