Получалось что, осознавая себя в этом мире буквально три дня, я уже умудрился повлиять на события, кардинально ускорив их. Я не знал, как в действительности договорились о двуцарствии и первой роли Софьи, но уж наверняка царица не сразу отдала власть. Тот же результат, на который в реалии ушло, наверное, месяца два, я достиг за половину недели. Главное удалось отстоять Ивана Нарышкина. Даже если бы он не был "под вселенцем", такого деятельного соратника грех было отдавать на казнь. Теперь он сможет спокойно в течение пяти десяти лет развивать на Урале производственную базу. Как с людьми помочь уж потом соображу. Будем решать проблемы по мере поступления. Ещё бы и матушку уговорить в Преображенское перебраться. Подальше от соглядатаев Милославских.
Размышляя так я не заметил как Пётр закончил молиться и стал пробираться обратно в Думу.
Дума продолжалась до вечерни. В сумерках на крыльцо уже не пришлось выходить мне или Софье. Князья Голицыны и Хованский говорили со стрельцами сами. Там же был и патриарх и те выборные, кои были в Думе. Собравшимся на площади сообщили о приговоре думы. Стрельцы восприняли это не вполне дружелюбно. На кровь им не отдали никого. На следующий день должен был состояться постриг моего деда. Стрельцам объявили привилегии надворной пехоты и выплаты 240000 рублей серебром и сукнами. Поставили на Красной площади столб памятный с перечислением заслуг полков стрелецких, участвующих в бунте. Было разрешено им избирать полковников самим и установить в полках круги наподобие казачьих. Главой стрелецкого приказа был назначен князь Хованский. Посольский, самый важный приказ, ожидаемо забрал под себя Василий Голицын. Всех родственников царицы и "сочувствующих" нашей партии от власти отстранили, кроме Фёдора Ромодановского, которому дали Разбойный приказ. Больше никого отстоять не удалось. Софью официально объявили правительницей при нашем с Иваном Алексеевичем царствовании.
Ивану (Александру) пришлось спешно бежать из столицы. Да и не ему одному. Отъезд царицы Марфы в Новодевичий монастырь, а затем в Суздаль намечался через две седмицы. Нарышкина с трудом удалось усовестить и заставить не ломать жизнь себе и царской семье. Видно, что он хотел еще раз увидеться с Марфой и собирался ждать её поезд во Владимире. Только присутствие при последнем увещевании со стороны "вселенцев" Лиды удержало его от опасных для всех нас поступков.
Глава 14
Пётр и не рассматривал сам, но и мне не мешал. Даже мучавшая первые сознательные дни попаданчества духота в тереме уже была не в тягость. Все заслонял страх любым движением вызвать новый приступ головной боли. Мной овладела общая тягучая апатия к действительности.
Полежав так уставившись в потолок некоторое время, я почувствовал вопрос ребенка:
"Дядь Дима, а ты сильно любил свою жену?" "Сильно Пётр. Ты же чувствуешь, как я скучаю по семье". Услышал внутренне согласие. Оно не было сформулировано словесно, но сознанием я видел сочувствие царя. Ещё через некоторое время: "А ты мне теперь расскажешь про свой мир?"
"Тебе надо сначала немного выучиться. Очень трудно мне тебе переводить". Опять пауза. "А я тоже должен Евдокию в жёны взять?" Я задумался. Действительно это сейчас и не предопределено. "Нет, не должен. Вырастешь и сам выберешь невесту обойдемся без матушкиных советов". "Да как же можно ослушаться матушку? А что такое предопределено".
Блин. Вот и он и мысли мои читает, стоит блок забыть выставить!
"Петя слишком много вопросов. Я тебе отвечу, но не сразу".
В наш диалог вмешался Андрей Матвеев.
Государь, пойдешь ли ты к заутреней в собор, али скажешь Никона звать к тебе в крестовую комнату?
Зови сюда.
Я поднялся. Добрёл до мыльни и умылся. Приказал Тихону окатить царя из ушата водой оставленной еще с вечера. Хоть не ледяная водица, но взбодрить взбодрила. Позавчерашним утром у Петра была паника, когда я первый раз заставил Тихона и Матвеева облить меня. Эти двое, кстати, тоже не сразу поняли, что именно от них требуется.
После обливания, я тут же в спальне, благо место позволяло, сделал комплекс имени Витьки Корнеева из НИИЧАВО проще говоря, традиционную советскую утреннюю гимнастику. Заставлять ребенка делать её не потребовалось двигаться он любил. Показал начальные движения и дальше только подпевал для темпа Высоцкого. Царь выполнял движения уже сам.
"Если вы в своей квартире" "Дядь Дим, а что такое квартира?" встрял мальчишка. "Не отвлекайся! лягте на пол, три-четыре"
Закончил все прыжками через веревку.
И опять в мыльню снова облиться уже колодезной холодной водой. После растирания надо было почистить зубы. Очень недоставало зубной щетки и пасты пришлось обходиться пальцем и мелом от занятий с Зотовым, который мне растолок Тихон. Процедура чистки зубов у Петра вызвала еще больший негатив, чем обливание я это делал, полностью подавляя его сопротивление.
Уже после этого я, с помощью Тихона и Андрея, оделся. В крестовой меня встретил домашний батюшка Никон. Благословил меня и сотворил небольшую службу, на которой присутствовал только я и Андрей. Этого юношу, все еще убитого горем по растерзанному стрельцами отцу, я не решался отослать и держал при себе. Хотя и пообщаться с ним все как-то было недосуг. Единственный из моих спальников, кто реально сопровождал меня ко сну каждый день, был тощ, но жилист, и с такой же темной шевелюрой, как у его покойного отца. Он был старше Петра на год-два, но ростом превосходил его не намного.