Наверное, будь у него силы, он бы сейчас запаниковал, но, поскольку этих сил у него не было, то Оставалось лишь придумать какое-то здравое объяснение всему увиденному.
Скорее всего, я на сборище реконструкторов истории попал, сказал, успокаивая сам себя, Дан. И, через паузу, для пущей убедительности, добавил: Тем более, что я уже не раз слышал об этом новомодном увлечении и даже сам хотел поучаствовать в баталии, исторической Интересно, правда, где они такое место нашли? Настолько подходящее Хотя, вероятно, объяснил себе Дан, сами и выстроили. Богатых, с прибабахами, сегодня хватает Только Одно смущает, в Гомеле ночь начиналась, а здесь день в разгаре и довольно прохладно, по сравнению с Гомелем Нет, срочно надо вспоминать, как я здесь оказался!
Дан попытался собраться с мыслями и сосредоточиться.
На нас навалились возле подъезда. Потом удар Сзади удар. Хотя, вроде, сначала спросили, потом ударили И что за речь необычная, у этих ноугородцев, под средневековье «косят» или сленг? Потом О, Господи, мне опять скверно
Кто-кто ты? как раз, в этот момент, переспросили почти хором Семен и Вавула. Дан? Но Дан опять потерял сознание
Третий раз Дан очнулся в низком сумрачном помещении, похожем на сарай и густо пропахшем кожей и еще чем-то невообразимым. Он лежал на жестком ложе, его тошнило, и жутко болела голова. Где-то рядом крутилось некое колесо, издавая скрип и шуршание, а возле Дана сидела какая-то Язык не поворачивался назвать ее женщиной, какая-то здоровенная бабища. Одета бабища была в платье, похожее на изделие безумного портного, и на голове у нее был накручен огромный платок, весь в разных бирюльках. Она водила над Даном руками с огромными, похожими на лопаты, ладонями и все время бормотала что-то, похожее на заговор. На груди у бабы бряцало не менее килограмма побрякушек бус. Заметив, что Дан открыл глаза, женщина громко позвала кого-то невидимого для Дана: Домаш Он очнулся!
Перестав водить над Даном руками, она встала с края ложа, согнув голову под низким потолком.
К Дану подошел среднего роста крепкий мужчина, держа непривычно пузатую кружку из кружки поднимался горячий пар. И, хотя Дан был не в том состоянии, чтобы чему-нибудь удивляться, но Мужчина мало того, что имел длинную и радикально рыжую бороду, она еще и заплетена была в две толстые, спускающиеся на грудь, косы. Впрочем, как и волосы мужчины, тоже огненно-рыжие, длинные, и заплетенные в косы. Кроме всего прочего, одет мужчина был в рубаху и штаны, покроя Подобную моду Дан видел лишь однажды, в краеведческом музее, в экспозиции, посвященной истории костюма древней Белоруссии.
Все ясно, пробормотал Дан, сразу вспомнив Вавулу с Семеном. Они были одеты также, только в ткань попроще, это не клоуны и не бомжи. Вид у рыжего Может, староверы какие-нибудь?
Пить! сказал мужчина, подавая кружку Дану и присаживаясь на край постели. Посмотрел на Дана, неуверенно потянувшегося
за кружкой, и малопонятно добавил: Тринке! После чего сделал губы трубочкой, показывая, будто пьет. Затем, снова по-русски, сказал: Отвар из трав. Марена делала, и, слегка поведя подбородком назад, указал на женщину, стоявшую позади него.
Мужчина, как и давешние Вавула и Семен, произносил русские слова сильно цокая и не совсем вразумительно, но Дан понимал его. Дан взял из рук краснобородого массивную, тяжелую глиняную и, когда-то красную, а сейчас просто облупленную, кружку, и поднес к губам. Вдохнул исходящий из кружки запах. Сладковато-пряный запах. И сделал первый глоток. На радость Дана, жидкость не была обжигающей, такой, как он ожидал, исходя из опыта жизни в большом городе, то есть из опыта горожанина, постоянно пользующегося электрочайником. Она, жидкость, даже понравилась Дану. Подождав, пока Дан сделает глоток, мужчина, с явно вопросительной интонацией, произнес: Ганза?
Дан с недоумением уставился на старообрядца: Какая Ганза? Уже второй раз за этот день я слышу о какой-то «Ганза».
Поняв, что название «Ганза» никакой реакции у Дана, кроме недоумения, не вызывает, мужчина показал на себя пальцем, вымазанным в чем-то, похожем на сырую глину, и сказал: Домаш! Потом застыл, выжидающе смотря на Дана. Сообразив, что рыжебородый назвал себя и приглашает тоже самое сделать и его, Дан, прочистив горло, произнес: Дан! И хлебнул еще из кружки-жбана. Старообрядец, тут же, переспросил: Данске? И, видя, снова не совсем понимающее выражение лица Дана, быстро уточнил: Гот? Мурман?
Господи, дошло до Дана, так это же он думает, что я называю ему свою принадлежность В смысле, какой я национальности. То есть, не датчанин ли я или какой иной скандинав Однако странно, готами шведов, как и мурманами норвежцев лишь в средневековье звали. И то не всех Белорус я, громко, как показалось Дану громко, сказал Дан. Из Гомеля! секунду спустя, добавил он. Название города Дан особо выделил.
Теперь настала очередь сделать удивленное лицо Домашу.
Белорус? Гомий? Слегка исковеркав название города, повторил рыжебородый и озадаченно поскреб пальцем бороду, то есть, подбородок под одной из своих огненно-рыжих косичек. Одновременно рыжебородый, видимо, усиленно работал головой. Дану почудилось он даже скрип мозгов рыжебородого расслышал. В конце концов, итогом умственной деятельности Домаша явился следующий вопрос: Словенин? И Домаш пытливо уставился на Дана.