Когда остановимся, верни кинжал Гвен, пожалуйста. Он ей очень дорог.
Я чувствовала себя полной идиоткой. Мне не хотелось (да и нельзя) сочувствовать этой девушке только потому, что она была добра ко мне.
Почему ты возвращаешь мне оружие?
Он пожал плечами.
Оно твоё. И если мои спутницы решили освободить тебя, значит, по крайней мере сейчас, мы не враги. Можно сказать, мы заключили что-то вроде временного союза. Очень временного. Кстати, отличная работа с лепреконом. Не знал, что лесть и подарки так на них действуют.
Я тоже этого не знала, призналась я.
Но ты выглядела очень уверенно, когда предлагала ему свои ботинки.
У него не хватало одного ботинка. Кажется, какой-то грубый великан гонял его по всему лесу, а затем потребовал с него магию в обмен на свободу. Я просто проявила заботу.
Вдалеке послышались крики лепрекона и ответные вопли Сейдж.
Проявить заботу. И почему нам никогда это в голову не приходило? В его голосе слышалась улыбка.
Я решила не воспринимать это как комплимент. В конце концов, я делала это не ради них.
После ещё одной паузы он снова заговорил:
Можешь задавать мне вопросы. У тебя их должно быть много.
Их действительно было много. И хотя я не горела желанием продолжать с ним разговор, всё же знания это сила.
Вы все сидхи?
Он, видимо, ожидал этого вопроса, потому что ответил без колебаний.
Гвен нет. Она чистокровный человек.
Я нахмурилась.
Я бросила в неё очень сильный порошок. Как он мог на неё не подействовать, если она человек?
Её защищают мощные чары, но даже так ей потребовалось время, чтобы прийти в себя. Ты неплохо разбираешься в травах.
Да, разбираюсь. Мне пришлось учиться этому тайно от матери, а затем, после её смерти, я собрала всю возможную информацию из всех мыслимых и немыслимых источников. Чтобы всегда иметь козырь в рукаве, который мог бы спасти нас с Каэли.
«И всё равно этого было недостаточно», с горечью подумала я.
Если бы на Гвен не было защитных чар, она бы лежала в постели, ни на что не способная, и страдала от боли до конца своих дней. И совесть меня бы не мучила.
Мэддокс переместился в седле, но если он и хотел что-то сказать, то сдержался. Я воспользовалась моментом, чтобы задать один из самых терзающих меня вопросов:
Вы реально состоите и в Дикой Охоте, и в Братстве?
Я подозревала, что это просто обман такой. Что они раздобыли униформу и знаки отличия и используют их как маскировку. Непонятно зачем, но это звучало более правдоподобно, чем предположение о том, что сидхи могут
состоять в рядах королевской армии, под самым носом у короля, и никто их не раскрыл.
Боюсь, что да.
Я ему поверила.
Я вспомнила его вертикальные зрачки, крылья и тот уникальный янтарный цвет.
Ты дракон?
После нескольких долгих секунд, когда слышался только стук копыт по снежному лесу, Мэддокс ответил:
Опять же боюсь, что да.
Я вцепилась в луку седла, пытаясь найти хоть какую-то твёрдую опору.
Знает ли король, что среди Диких Охотников есть сидхи и что драконы не вымерли?
Мэддокс тихо засмеялся, и этот мрачный, глумливый звук вызвал у меня мурашки на коже.
Нет. Внезапно он подался вперёд, как будто всё время до этого упирался в стремена, чтобы сохранять расстояние между нами, а сейчас всем весом опустился в седло. Я чувствовала его. Плечами, бёдрами, икрами, касавшимися друг друга. Мои ключицы охватил жар; я приоткрыла губы. И мы сделаем всё, чтобы он так и не узнал, sliseag.
Я продолжала смотреть на Гвен, чтобы не потерять её из виду. В груди тревожно билось сердце. Как его успокоить? Я приложила усилия, чтобы мой голос звучал твёрдо и ровно:
Если это такой важный секрет, не стоит рассказывать его первой встречной сидхе.
Его правое бедро надавило на моё, немного приподняв мою ногу.
Позволь напомнить, что правда сама себя показала. Кроме того, ты не просто сидха.
Ты даже имени моего не знаешь.
Ты сама его скажешь. А пока sliseag будет достаточно.
Через пару секунд он снова опёрся на стремена, освободив меня от большей части своего веса.
И наконец, как я и ожидала, он поднял тему, которая, очевидно, ждала своего часа, как заноза, торчащая из кусочка отполированной древесины.
Что касается случившегося
Я опёрлась на луку седла, чтобы повернуться к нему. Даже сидя я едва доставала макушкой до его носа. Это меня не волновало. Я привыкла к своему маленькому росту, и это часто бывало полезно незнакомцы считали меня безобидной. Для меня это было преимуществом, а не недостатком.
Я старалась не обращать внимания на чёткую линию его челюсти, его губы (немного поджатые, как будто он сдерживал гримасу) и прямой нос. Я посмотрела в его глаза и удерживала его взгляд: прямо, без моргания, убеждённо. Совсем не так, как с лепреконом.
Здесь нечего обсуждать, прошептала я, понизив голос, чтобы это осталось только между нами. Не из уважения к нему, а из принципа. Мне всё равно, почему это произошло, что это значит и к чему это приведёт. В этом мире для меня важно только одно моя сестра, девочка, которую забрала Морриган. Я верну её, а потом каждый пойдёт своим путём. Я найду способ, как избавиться от этой метки.