В «Иллюзионе», конечно же, существовал прекрасный медблок с новейшей аппаратурой. Но это была скорее декорация для спокойствия звездолётчиков. Электроника почти всегда сбоила на неизвестных планетах. Можно быстренько подлатать повреждённые ткани на универсальном и безотказном аппарате Тишинского, но, чтобы поставить серьёзный диагноз и назначить лечение, отправляли на Землю. Поэтому в Управлении верили только результатам, полученным на КЭПе по старинке: вручную, с использованием природных препаратов. Рене тоже доверяла только результатам «из пробирки».
Где?! переспросил правый Ю. Где скачет?
В крови, вздохнула Рене. Мочу я не смогла взять на анализ. Такое ощущение, как только образование нормализуется, что-то опять воздействует на его усиленный синтез. А это Проще говоря, мало дофамина депрессия, много глюки, мании, паранойя. Его доля уже и так на пределе человеческих возможностей, а он скачет туда-сюда. Если я не найду источник возбуждения, сложно представить, что с твоим экипажем будет дальше.
Дофамин это нейромедиатор, который отвечает за радость от открытия или получения чего-то нового, авторитетно сказала подошедшая к ним Ёшка, дожёвывая какую-то булочку. Соскучившаяся во время экспедиции по всяким натуральным вкусностям, она теперь вовсю отрывалась на «Иллюзионе». В КЭПе им приходилось есть разведённые в воде концентраты. И спать в мягких, но всё-таки мешках. В лаборатории львиную долю пространства и массы отводилось под исследовательскую базу, поэтому всё остальное там было спрессованным, сжатым, экономящим место для аппаратуры и мощного энергоблока для работы всех этих установок.
В корабле разведчиков основная часть свободного пространства предполагала отдых и расслабление. Рене подозревала, что в ближайшее время ей не удастся заставить свою команду вернуться на КЭП. В глазах Ёшки и Кима она видела непоколебимую уверенность, что в лаборатории они будут только работать. Жить же предпочитают в «Иллюзионе». До самого старта.
Она дёрнулась. Старт Погрузившись в привычный мир пробирок, соскобов и образцов, Рене совершенно забыла о том, что их заперли здесь наедине с неизвестным, а что самое паршивое никак не определяемым вирусом.
Ёшка, сказала она, чтобы заглушить нарастающий голос совершенно ненужной сейчас безнадёжной обиды. Кончай жрать. Возьми у этих архаровцев мочу на анализ.
И как ты себе это представляешь, кэп? Ёшка издевательски наклонила голову к плечу. В углу рта у неё застыла острая крошка.
Рене пожала плечами:
Тебе лучше знать. Ты же у нас специалист по коммуникациям. Так вот, будь добра, скоммуникатируй мне две пробирки с мочой.
У них сильное обезвоживание, покачала головой Ёшка. Я даже просто на глаз тебе определю. Они явно не делали ЭТО ни разу за сутки. Я права?
Так и есть, призналась Рене, ко всему прочему оно словно высушивает их изнутри. Режим сапрозойного питания в изоляторе я включила сразу же, но ни одна капля жидкости не проходит в их организм. Невозможно накормить и напоить даже через кожу, насильно. Знаешь, словно на каждом из них
надет такой огромный непроницаемый мешок.
Плод в плаценте, кивнула Ёшка. Состояние идеального счастья.
Угу, хмыкнула Рене. И эта «плацента» так же делает невозможными ни криотерапию, ни медикаментозный сон.
Вы хотите сказать, что они стали полными идиотами?! не выдержал правый Ю. Не реагирующими ни на один из внешних раздражителей?
По всем формальным признакам абсолютно счастливыми людьми, сказала Рене. Если смотреть на химические реакции, которые проходят в их организмах.
А почему ты исключила шизофрению?
Как ты себе представляешь острое обострение сразу у двух, ранее исключительно здоровых людей? вздохнула Рене. В любом случае сканирование показало, что желудочки в височных долях мозга не расширены. Это исключает психические заболевания по шизофреническому типу. И Ёшка, у тебя крошка на губах, убери её, ради Бога, уже смотреть не могу.
Не смотри, разрешила синхронист. Кстати, о дофамине
Она отвернулась от своего капитана к Ю Джину.
Лет сто назад бушевала жуткая псидемия, чуть не похоронившая Землю под грудой мусора. Называлась она «шопоголизм».
Я слышал, сказал Ю Джин. Это было в школьной программе. Люди производили столько продуктов и вещей, сколько не могли употребить. А хотелось всё больше и больше. Того, что им совершенно не нужно. Мусорные свалки разрослись до невероятных размеров.
Ну, да, довольно улыбнулась Ёшка. Решение оказалось на поверхности, когда группа учёных смогла доказать краткосрочность действия дофамина на мозг млекопитающего. Они давали подопытной группе обезьян шпинат, чтобы те выполняли определённую команду. А когда обезьяны подчинились, его заменили фруктовым соком. Сок, несомненно, стал более ценной наградой, чем шпинат, и дофамин в мозгу у шимпанзе повысился. А потом произошло нечто неожиданное: в течение нескольких дней содержание дофамина снизилось почти до нуля. То есть мозг обезьян перестал реагировать на сладкую награду. А почему?
Почему? остолбенело переспросил Ю Джин.
Обезьяны стали воспринимать сок как нечто само собой разумеющееся. Ведь дофамин эволюционировал как нейромедиатор, приучающий млекопитающее искать новую информацию о «вознаграждениях». А поскольку в данном случае не было новой информации, у обезьян отпала необходимость в его синтезе. Экспериментаторы переключились обратно на шпинат, однако обезьяны отреагировали на это приступами гнева. Они визжали и бросались шпинатом в ученых.