Несусь по лесу, присвистывая. Когда дело касается чужих эмоций, я не в состоянии себя
контролировать, падаю, ломаюсь, смахиваю слезы. Когда дело касается моих эмоций, я
превращаюсь в льдину. Делаю то, что нужно, чтобы выкарабкаться.
Мне кажется, я бегу целую вечность. Легкие горят, но я не обращаю внимания, лишь считаю
в голове проделанные шаги; считаю, сколько раз вспыхивает молния. Это немного успокаивает,
но не избавляет от страха, борющегося с рассудком.
«Сохраняй спокойствие, Дельфия», думаю я и сжимаю в кулаки пальцы.
Наконец, я вижу дом. Взбираюсь по лестнице, врываюсь в коттедж и с оглушающим звуком
захлопываю за собой дверь.
- Мам! Восклицаю я, бегло оглядевший. Мокрые волосы прилипают к щекам, и я невольно
связываю их в неуклюжий пучок. М-мам!
Иду по коридору, заглядываю на кухню и чувствую, как желудок делает кульбит.
- Дел, это ты?
О, Боже. Я хрипло выдыхаю и прикрываю глаза.
Наверно, ноги у меня подкашиваются, потому что я вдруг упираюсь спиной о стену и
застываю на добрые пару минут. Покачиваю головой, утопая лицом в ладонях, а затем с вызовом
руки опускаю и срываюсь с места. Нахожу маму в гостиной. Они сидит в кресле, и, кажется, сливается со светло-бежевой обивкой. Кожа у нее белее снега.
- Ч-что с т-тобой? К-как т-ты... к-как...
Я запинаюсь, злюсь на себя, а затем подхожу к маме и порывисто обнимаю.
- Дел, с ее губ слетает сиплый вздох, дорогая, как же ты меня напугала.
Ее голос срывается, а руки сжимают меня все крепче и крепче. Я не собираюсь глаза
открывать. Черт же возьми, я не хочу! Я беспомощно упираюсь лбом в ключицу матери и
чувствую колючие слезы, прикатившие к глазам. Бессмысленные и предательские слезы,
сопровождаемые судорогами глотки и трясущимися коленями.
- Т-ты...
- Прости, я просто увидела, как ты прыгнула, как ты вообще додумалась, Дел? Ох, ну как ты
могла? Девочка моя, это же чистой воды безумие.
- Т-так нужно.
- Нет, не говори подобных вещей, мама отстраняется и пронзает меня недовольным
взглядом, ты слишком мало боролась, моя дорогая. Люди сражаются всю жизнь, а ты же
решила сдаться уже сейчас. Ты не имеешь права.
Стыд подскакивает к горлу. Я поджимаю губы и отворачиваюсь, ощутив себя глупой и
растерянной. Мне просто было больно, и я просто решила поставить точку.
- Разве так мало страдающих людей, Дельфия? Поднимаясь, спрашивает меня мама и
слабо выдыхает. Если бы каждый раз люди сдавались, на земле бы никого не осталось.
- Оно гор-р-рит. Я порывисто ударяю себя по груди и гляжу на маму. Здесь.
- У всех горит. И это хорошо. Потому что когда перестанет гореть ты перестанешь дышать.
Мама вскидывает подбородок, затем проходится холодными пальцами по моей щеке и дергает
уголками губ. Больше не делай так.
Я киваю. Не хочу соглашаться, но соглашаюсь, потому что верю маме. Наверно, мне в
очередной раз пришлось столкнуться с той частью себя, которая хочет стать свободной.
Свобода вымысел. Я давно должна это уяснить.
Мама выходит из гостиной, держась руками за талию, а я плетусь за ней, будто бы я боюсь,
что с ней что-то случится, если отвернусь. Да, словно от меня что-то зависит. Она
останавливается уже в коридоре, тянется пальцами к двери, но застывает. Глядит на меня через
плечо и брови сводит, словно собирается сказать что-то важное.
- Я видела это.
- Ч-что?
- Этот день. Видела очень давно, когда ты еще была совсем малышкой. В ее глазах
проскальзывает страх, обнаженный и явный. Она поджимает губы, но они все равно у нее
трясутся. Я чувствую, как внутри у меня все скручивается, сводит судорогами под музыку ее
громыхающего сердца. Ты должна знать, что я люблю тебя.
- М-мам.
- Будущее можно изменить. И мы нередко доказывали это. Я доказывала, когда тебя видела
мертвой, видела, как ты задыхаешься в ванной, но приходила, спасала тебя. Ничего не
происходит без вмешательства человека, человек сам решает, по какой дороге пойдет!
- Я не понимаю.
Колит. Внутри. Мама говорит горячо, а мне становится холодно.
- Ты уйдешь.
- Я н-не...
- Ты уйдешь, потому что это починит тебя, Дельфия, договаривает она. Мы глядим друга
на друга рассеянно, починит тебя так же, как ты чинишь других.
Я застываю. Что вообще происходит? О чем она говорит? Ничего не понимаю! И это
начинает меня дико раздражать. Злость прокатывается по спине стаей мурашек, и гляжу я на
маму уже не растерянно, а рассерженно. Почему она тянется к двери?
- Ч-что ты д-делаеш-шь? Еле выговариваю я, но не потому, что заикаюсь, а потому, что
невероятно злюсь. Мама обхватывает пальцами дверную ручку. П-прекрат-ти.
- Так надо. Эти люди помогут тебе.
- Мне не н-нужна н-ничья п-п-п... черт возьми! Я злюсь, и говорить еще труднее!
- Дел...
- п-п-помощь!
- Выслушай их, пожалуйста.
- Они лишь х-хотят, чтобы я помогла. К-как и все люди.
- Не сомневайся, что, помогая другим, ты помогаешь себе.
Я усмехаюсь, зло усмехаюсь. Покачиваю головой, не веря, что моя мама говорит мне
подобное и расправляю плечи. Нет, это какое-то безумие. Я не собираюсь никуда уходить.
- Н-нет.
- Да. В глубине души ты добрая, Дел, я знаю. Мама хватается пальцами за дверную ручку и