пустой взгляд, который так часто прожигал меня насквозь. Я ненавижу его, я боюсь его, потому
что за ним следует нечто страшное. Но я не отвожу глаз.
- Что ты...
- Я не позволю.
- Не смей! Она слабо покачивается. Тени плавают над ее головой, втягивая всю ее
энергию, и глаза Ари едва не закатываются. Она встряхивает волосами. Не трогай меня!
- Нет. Принуждение не действует. Возможно, она слабая. Возможно, я сильный.
Она размахивается, однако я ловко перехватываю ее раскаленные руки. Боль тут же
проносится такая адская, что глаза слезятся, но я не выпускаю ее пальцев, не отстраняюсь.
- Ты хотела меня сломать, Ари. Но у тебя не получится... Я не отступлюсь! Если тебе плохо,
мне плохо. Тебе больно, мне больно. Ты меня услышала? Ее изумрудные глаза на меня смотрят
испуганно и растерянно, а я крепче сжимаю ее руки. Услышала?
Она не отвечает. По ее щекам вновь скатываются
черные дорожки из слез, которые я раньше
принимал за мрак, за отражение ее черных помыслов, второй натуры. Я ошибался.
Ариадна начинает неровно дышать, в панике оглядывается, следя за демоническими тенями,
что порхают над нами, будто черные птицы, а затем ее плечи поникают. Девушка больше не
находит в себе сил на борьбу, на существование.
Глаза Ари закатываются, и она теряет сознание, повиснув в моих руках.
ГЛАВА 19. ПРЕКРАСНАЯ СМЕРТЬ.
свисали на ее лицо, а затем накрываю одеялом. Несколько минут я смотрю на нее и не могу
заставить себя уйти, как бы ни старался. Я не верю, что она дома.
Неуклюже потираю ладонью лицо и все-таки выхожу из комнаты. Я спускаюсь вниз,
прохожу в гостиную и вижу Джейсона. Он сидит в кресле, и руками сдавливает виски.
Я не знаю, что сказать. Сомневаюсь, что в подобной ситуации вообще можно что-то
говорить. Мне приходится переступить через все сооруженные мною барьеры, чтобы все-таки
набраться смелости и спросить:
- Ты как?
Глупый вопрос. Идиотский. И Джейсон не отвечает. Он продолжает сжимать в руках голову
и смотреть сквозь предметы, сквозь время. Он думает, эти мысли раздирают его на части, а я
нервно стискиваю пальцами переносицу. Норин Монфор умерла.
Как мы могли это допустить?
- Я нарисую защиту. Хорошо? Мужчина не обращает на меня внимание. Я опускаю руки и
киваю. Наверняка, он согласен со мной. Ему больно, он потерян. Но он согласен.
Сначала иду к главной двери, рисую символы, которые указаны в книге Эбигейл. Не знаю,
нормально ли у меня выходит: узоры получаются кривыми и неуклюжими, но никто не сделает
лучше, по крайней мере, сейчас. Придется довольствоваться тем, что имеем.
Поднимаюсь на второй этаж, захожу в спальню Ариадны и вывожу на паркете круг, который
не только защитит девушку от злых сил, но и не позволит ей покинуть границы.
Когда я заканчиваю, руки у меня дрожат от напряжения. Все это кажется чужим, мне до сих
пор трудно принять, во что превратилась моя жизнь, какую роль в ней играю я. Как можно
смириться с тем, что Норин Монфор умерла? Как можно смириться с тем, что мы с Джейсоном
не смогли ее спасти? Мы говорим себе, что справимся, мы обещаем всем, что справимся. А
потом мы терпим поражение. Я прикрываю ладонями лицо и зажмуриваюсь.
Как бы мы ни старались, как бы ни были уверены в себе, мы постоянно сталкиваемся с
испытаниями, которые ломают нас. Не знаю, помогут ли эти символы, не знаю, есть ли в них
хотя бы какой-то толк. Но я продолжаю верить и делать, потому что я уверен, что как только я
остановлюсь, будет очень больно. Я не должен останавливаться. Ни на секунду.
Я запираю все окна и проверяю, закрыты ли двери. Прихожу во вторую гостиную и в
растерянности замираю, увидев на бархатной кушетке тело, накрытое белой простыней.
Я порывисто отворачиваюсь, стиснув зубы, и сдавливаю пальцами глаза. Что же... ну почему
так жжет? На выдохе опускаю руки и обессилено горблюсь.
Норин Монфор спасла Ариадну, умерла именно так, как хотела: отдала за нее жизнь. В этом
поступке я вижу не только благородство, но смелость, отчаяние. Любовь. Норин не проявляла
свои чувства. Я редко видел ее улыбающейся, в отличие от Мэри-Линетт. Редко видел ее
увлеченной, в отличие от Джейсона. Но я видел ее сильной, упрямой.
Она думала, что ничего не знает о любви. А в итоге любила Ари больше всех.
Я медленно схожу с места, шаркая ногами; протираю лицо и замечаю на столе миску с
отваром, которым Норин лечила мои раны. Неуверенно забираю его и покидаю комнату.
Ладони болят от ожогов. Когда в церкви я сжимал руки Ариадны, я сжимал огонь. Я не
обратил тогда на это внимание, а теперь не могу спокойно вытянуть пальцы.
Я прохожу в ванную комнату, включаю свет и замираю. Смотрю на свое отражение, но не
вижу себя. Вижу покрытое густой кровью лицо незнакомца. Вижу уродливые раны, что тянутся
вдоль щеки и подбородка и скатываются по шее, будто следы от когтей. Так и есть. Прежде чем
Джейсон пришел в себя, он размахнулся и поцарапал мне лицо. Я забыл. В конце концов, надо
мной нависли проблемы куда серьезней. Однако сейчас я теряюсь. Я не узнаю себя. Этот
человек в зеркале - я не знаю его. Вижу, как на лице незнакомца вдруг выделяются желваки, и