Ощутила, как Бер развязывает сороку.
- Что ты делаешь? - я запрокинула голову, пытаясь увидеть его взгляд. И я отчего-то очень хотела, чтобы он не останавливался.
- Хочу любоваться тобой, - голос его стал хриплым. - Прикасаться к твоим волосам. Я схожу с ума, Цветочек.
Глава 4
Я подавила рвущиеся наружу разочарование и возможную обиду. Он мне ничего не должен. Ведь так! Многое для меня сделал. Я должна быть благодарна. Итак возился со мною. И, всё больше убеждаюсь, что между нами ничего не было. Не видела я в его очах желания. Хотя сейчас всё было иначе. Мне кажется, или чьему-то терпению-таки пришёл конец?
- Бер, зачем ты меня взял с собой? - решила я отвлечь, пока мы не перешли черту. Я поняла, что пока не готова. Да, мы одни, и никто не осудит, ведь он -- мой муж, но как-то неправильно. Зачем тогда я его соблазняла ещё недавно? И я продолжила: - Помощь моя тебе ведь не нужна.
Я откинулась уже до конца на спину, а то неудобно сидеть задравши голову.
- Цветочек, - он присел рядом... Хочу избавиться от наваждения. После твоих поцелуев, я не могу ни о чём думать. Целую Голубу, а представляю тебя. Я пытался сохранить между нами расстояние, но стало только хуже.
Он навис надо мною. А у меня громко стучало сердце, ускоряя свой бег. Как же я хотела, чтобы он меня поцеловал. Да что со мной такое? Воспользоваться сим мгновением или не стоит? А ежели он после сего перестанет вообще меня замечать? Удовлетворит своё желание и на сём всё закончится?
Хочу ли я сего?
И он поцеловал, нежно, невыносимо приятно. Мысли путались, тело отзывалось нестерпимым жаром внизу живота. В душе разливалось тепло. Странно он избавляется от наваждения. Думает, что раз вкусив, перестанет испытывать желание? А он отстранился и сел рядом:
- Помилуемся?
И я готова была его убить за то, что всё испортил. Хотя тело и мечтает о его ласках, но мне сего мало, я хочу не разового удовлетворения животных потребностей, а чувствовать себя частью его.
А он расхохотался. Как быстро я смирилась со своим положением, не долго же я горевала по мужу. От его смеха у меня затряслись поджилки от злости, смешно ему! А мне рыдать хочется!
- Глупенькая ты, Васька! - сказал он. Я недоуменно смотрела на Бера: расслабленный, с полусогнутыми коленями, тёмно-русые волосы доставали до лопаток и были собраны в хвост. Широкая спина, закатанные до локтей рукава рубахи.
Он сорвал травинку и, засунув себе в рот, принялся жевать. Сел так, чтобы я видела его лицо.
- Что сразу обзываться?
- Хотел бы я твоего тела, мог бы воспользоваться тобой, когда ты бредила. Ты ведь меня принимала за Борова.
- И что же не воспользовался?
- Дак не хочу, чтоб ты меня другим называла и другого представляла. Я чего мучаюсь? Из-за Голубы. Всё ж клятвы давал быть верным лишь ей одной. Обстоятельства изменились, и ты вроде как моя и в то же время не моя. Да, союз на бумаге заключили, но... Наш союз не пред Богами и нашими сердцами. Считай договор не имеет силы. Но мне нужны не бумаги. Понимаешь?
Я помотала головой. Он ведь ответил на заданный вопрос.
- Мне нужно твоё сердце, - на мгновение он замолчал, перебирая в левой руке уже палочку, словно двигаясь по ней вверх, вниз. Затем взял в правую руку и повторил упражнение. Что он делает? А он меж тем продолжил: - Я как тебя тогда увидел впервые, сердце удар пропустило. А как про Сосновых спросили, так сердце в пятки ушло, думал родственница какая. И только узнав, что жена брата, понял всё, а потом едва успел подхватить, когда ты потеряла сознание. Почему мы не встретились раньше?
- В смысле?
- Ну, дак я ни к кому того не испытывал, что к тебе. И Голубу полюбил не сразу. Нас же никто не спрашивал, хотим ли мы друг за дружку. Стерпится-слюбится, как говорится. Отец нашёл хорошую девку, ну и женили меня. Я молодой был, бесшабашный. Вот отец и надумал меня утихомирить таким способом. И правда, мозги вправил, со временем. Я ведь даже после женитьбы с ребятами ходил деревня на деревню, стенка на стенку. А потом Голубу в слезах за столом увидел у нас в доме, она всю ночь со Снежиком не спала, плакала с ним на руках. Вот тогда я и понял, что дурак.
Я, затаив дыхание, слушала Бера. Он никогда прежде не рассказывал о таком. Лишь про отца своего, маму, чему его учили родители. Мне казалось, он всегда был серьёзным.
Правда, со мной ведь пытался шутить, глупо, правда, но всё же. И се как-то не вязалось с его серьёзным характером. Жизнь заставила быть таким?
- И правда, полюбил жену со временем. А с тобой я чувствую, что не надо притворяться. С другими я себя заставляю быть хорошим хозяином. А с тобой получается более естественно, что ли. Что бы было, ежели б мы встретились раньше, до моей женитьбы?
- А что бы было? Я же для тебя маленькая. Вот сколько тебе лет? Не меньше двадцати пяти, а то и все тридцать.
- Верно подметила, двадцать девять.
- А женился во сколько?
- В двадцать один.
- Ну так а мне двенадцать было. Встретились бы, так я совсем дитя...