Вот не думайте и дальше, мистер Маккинес, оборвала его Илта, много думать вредно, я как-то говорила об этом Наташе. Кстати, познакомьтесь Наталья Севастьянова, мы с ней приехали из Харбина. Так что говорите лучше по-русски.
Илта не стала уточнять откуда именно из Харбина приехали они с Наташей, равно как и то, в каком статусе она там пребывала. Впрочем, Маккинес и не стал задавать вопросов, видимо приняв русскую девушку за обычную эмигрантку.
Эта синеглазая кошка уже прокричала мое имя на весь трактир, на сносном русском языке обратился к Наташе канадец, но я все-таки представлюсь еще раз. Роберт Маккинес, военный корреспондент в Приамурском Канадском Корпусе. Пишу всякую пафосную чепуху для наших домохозяек о подвигах канадских парней в войне против большевизма. Им в радость, а мне в удовольствие пусть Империи будет хоть какая-то польза от старой перечницы вроде меня.
Не прибедняйтесь, мистер Маккинес, усмехнулась Илта, там, где мы познакомились, вы доказали, что неплохо помните, с какой стороны держать «Арисаку». И помню, как вы порывались вести репортаж с передовой, самым бессовестным образом наплевав начитателей, ждущих очередного поэтического сборника. Вы даже обо мне не беспокоились а я бы точно не простила себе, если бы не уберегла «канадского Киплинга».
Я уже достаточно пожил, чтобы не цепляться за жизнь, махнул рукой Маккинес, а тосковать по мне будут разве что критики: беднягами придется искать новую жертву, чтобы вонзить в нее ядовитые зубы.
Не прибедняйтесь, Боб, повторила Илта, Мистер Маккинес, она обернулась к Наташе, одновременно Редьярд Киплинг, Джек Лондон и Эдгар По Канады.
Не ври девочке, Маккинес подмигнул Наташе, а то она и вправду подумает, что сидит рядом с какой знаменитостью. Я всего лишь посредственный рифмоплет, золотые годы которого давно позади.
Я надеюсь, что Индокитаю вы посвятили парочку бездарных стихов? спросила Илта.
Да, нацарапал на досуге, кивнул Роберт, у стариков много свободного времени.
Маккинес прокашлялся и негромко начал читать:
Меня учили: «Не убей»,
И были мне близки
Слова о том, чтоб на людей
Не поднимать руки.
И я не ведал о войне,
Но в некий час вожди
Булатный меч вручили мне,
Сказав: «Теперь иди.
Врага своей родной страны
Ступай разить в строю.
Убийства в мирный день грешны,
Но праведны в бою.
Топчи же трупы, как стерню,
Ступай, благословлен
Церковным клиром на резню:
Войны суров закон.»
Убить почетно на войне
Я, не жалея сил,
Врага с иными наравне
Разил, разил, разил
Бесстрашно я шагал в дыму
Среди других рубак,
Но этих правил не пойму
Христе, подай мне знак!
[2]
Маккинес замолчал, принимая от полового тарелку с аппетитными бефстроганов с вареной картошкой и солеными огурцами. Рядом половой поставил и вторую рюмку, которую куноити тут же доверху наполнила из своего графина.
Как и всегда жизненно после недолгого молчания произнесла Илта, Случайно это не навеяно разговором в том ресторанчике в Кантоне? Когда мы спорили о различиях в западном и восточном мышлении на примере японских и канадских солдат?
Ну, я об этом думал еще раньше, усмехнулся Маккинес, я же не первый год на востоке. Но тот разговор и впрямь стал побудительным толчком. Наши солдаты ведь и впрямь воспитывались в христианских семьях, все читали Евангелие, все помнят заповедь, о которой я написал в стихах. И все равно им приходится убивать убивать много, убивать хорошо, убивать, чтобы не убили их самих. И ведь у всех них, у нас в голове по-прежнему эти заповеди. Убивать плохо, но плохо и быть дезертиром, плохо не выполнять долг перед Империей. Говорят, что Бог не любит убийств, но священники Его именем благословляет войны. Японцам проще у них Бог и Император един, они могут услышать от него самого, что им следует делать. Поэтому японцы убивают, не рефлексируя, не испытывая угрызений совести, для них убийство и даже самоубийство не смертный грех, а богоугодное дело.
И вот я думаю может красным могут противостоять только ТАКИЕ? Большевики отвергли бога и выиграли свою революцию, а те, кто выступал против в большинстве своем думали также как и герой моего стихотворения. Может и вправду чтобы победить Дьявола нужен иной, более сильный?
Я помню, вы читали, задумчиво произнесла Илта.
В том странном, странном путешествии
Был мной услышан странный звук.
Там Дьявол с банджо в подземелье,
Играл под костный перестук.
И в вальсе кружатся скелеты,
Веселье мертвых не живых!
И гоблины из темных щелей,
Сердито пялятся на них
[3]
Я читал это не только тебе, усмехнулся Маккинес, но и самому Маккензи Кингу. Ты ведь знаешь, что он увлекается спиритизмом?
Илта ограничилась вежливым кивком, хотя знала она о пристрастиях канадского премьера побольше Роберта Маккинеса. Ей приходилось краем уха слышать и о жутковатой истории, в которую вылилось увлечения канадского лидера.
С точки зрения христианства, все это колдовство, продолжал Маккинес, японцы тоже почитают множество богов и духов кто они не демоны с христианской точки зрения? В Нидервере, как я слышал, тоже возрождают какие-то языческие добродетели. А наша «Армия Афродиты», точнее ваша, мисс, он повернулся к Наташе, можно ли было представить такое еще лет десять назад? С другой стороны может так и нужно? Против тех, у кого вместо морали одна «классовая борьба» и «революционная необходимость» наверное, и вправду может выстоять что-то такое? Дремучее, архаичное, людоедское но с танками, линкорами и самолетами.