Я хочу твои клыки и твой член внутри себя, потребовала она.
С рыком он вонзился в ее горло. Боль была слишком хороша, наслаждение слишком сильно. Она выгнулась под ним, и твердым толчком он прижал ее.
Он сжал другой рукой ее колено и поднял ее ногу. Погружаясь еще глубже в нее, он скорректировал угол бедер. Ощущение вспыхнуло в ее клиторе, и она зашипела.
Он сосал ее горло в такт своим толчкам. Каждое движение создавало трение вдоль ее самых чувствительных нервов. В ее сознании проносились проклятия, все самые грязные, самые кощунственные клятвы, которые она когда-либо слышала, против богов, которые отрицали этот божественный опыт. Но она онемела, лежа под ним в полной покорности, пока он ласкал ее тело.
Он безжалостно довел ее до пика наслаждения и заставил рухнуть вниз. Она закричала в приглушенных тенях его заклинаний-вуалей. Он продолжал двигаться, издавая протяжный стон, словно наслаждаясь самым изысканным лакомством.
Он не останавливался. Он ласкал ее клитор, пока ее оргазм не перешел в другой. Она прикусила его яремную вену, содрогаясь под ним.
Дрожь прошла по всему его прекрасному телу. Его клыки сжались туже на ее горле, и он рванул между ее ног. Она наблюдала за ним, чувствовала, как он входит в тот момент, когда даже бессмертный может пасть под властью человека. Он терялся в ней долгими, сильными толчками.
Он рухнул на нее, его клыки все еще впились в ее шею. Его хватка ослабла на ее запястьях. Она высвободила руки и погладила его тело, по сильным плечам, по контурам спины, по упругим ягодицам.
Он коснулся губами ее шеи, затем снова проложил дорожку поцелуев к другой стороне. О, боги. Он все еще был голоден. Сколько же крови на самом деле требуется, чтобы оживить Гесперина после ста лет голодания? Она хотела это выяснить.
Перевернуть тебя снова? мурлыкнул он.
Накрой меня.
Он натянул толстую подушку и перевернул ее на живот, подложив ее бедра так, как ему было нужно. Он сильными руками раздвинул ее ноги шире. Она лежала распластанная, с Гесперином позади, надвигающимся на нее там, где она не могла видеть. Мурашки побежали по ее коже, и ее сердцевина пульсировала.
Трои на этот раз медленно вонзил клыки и начал нежно сосать ее. Она выгнулась на волне удовольствия. Ее вздох превратился в судорожный вздох, когда головка его члена плотно прижалась к ее расщелине. Ее кровь уже наполнила его. Она задыхалась в темноте, пока его толщина снова заполняла ее до предела.
Они соединились в тумане зубов, разгоряченной кожи и тихих криков под прикрытием полога кровати. Когда он закончил, она лежала, прижавшись к нему, в блаженной истоме.
В тот момент она не могла заставить
себя беспокоиться о бегущем времени или о том, зачем они сюда пришли. Она чувствовала себя живой с давно утерянным, мимолетным чувством, которое не могла назвать иначе, чем своим собственным.
Глава 9
С Селандин в его объятиях, видение будущего наконец посетило Трои.
Он мог видеть их вместе такими в Ортросе. Мраморные залы и вечные снега родины Гесперинов выглядели иначе, когда он представлял там Селандин.
Он провел пальцами по ее длинным волосам, лежавшим на ее бедре.
Ты была счастлива, когда правила здесь?
Она ненадолго замолчала.
Нет. Да.
Он прильнул к ее плечу. Ее тело идеально помещалось в изгибе его тела, как он и представлял.
Что заставило тебя сказать «да»?
Ты будешь думать обо мне хуже некуда, если я отвечу на этот вопрос.
Я осужденный еретик, моя дорогая. Мне тебя не судить.
После того как моих родителей не стало и мой муж умер это был единственный раз, когда я была счастлива.
Рука Трои инстинктивно сжалась вокруг нее. Его слова прозвучали как рык.
Муж причинял тебе боль?
Ничего. Ее голос задрожал. Мы не были влюбленными, и я никогда не ожидала любви от политического брака. Мы подходили друг другу, и он хорошо ко мне относился.
Он знал, как ему повезло с тобой?
Он был хорошим человеком.
Это не ответило на вопрос Трои. Он знал Кордианское определение «хорошего человека», и для Селандин его было недостаточно. Он сам был таким же хорошим Кордианским мужчиной, как и ее муж.
Я действительно оплакивала его, сказала Селандин, так защищаясь, словно пытаясь убедить и себя, и Трои.
Конечно, ты оплакивала.
Воздух наполнился соленой горечью ее слез.
Я скучала по нему. И по родителям тоже. И все же те пять лет, когда я была правительницей Алигеры, были лучшими годами моей жизни.
Мне жаль, что Риксор отнял это у тебя.
Она снова замолчала.
Он не раскрыл мою магию. Я ему ее показала.
Дыхание Трои перехватило. Хитрая, мирская Селандин доверила такую тайну Риксору?
Ты, наверное, считаешь меня дурой. И ты прав. Я была глупой девочкой, которая считала свою дружбу с Риксором сильнее эгоизма и жадности. У нас ни у кого не было братьев или сестер, поэтому мы росли вместе, как товарищи по играм и наперсники. Но тот милый мальчик превратился в отвратительного мужчину.
Мой милый мальчик, называла его мать Трои.
Риксор хранил мою тайну, сказала Селандин, но не для меня. Он хранил ее для себя, до того дня, когда был готов использовать ее против меня.