Раз всё равно не сдержала данное себе обещание молчать.
Не думать о том, что я убила свою... учительницу?
Он едва-едва меняется в лице. Видно, что сдержать себя сумел, улыбка не сходит с красивых губ. Чёрт возьми, ты полицейский, а не чувак из службы поддержки, можешь и не скалиться.
Вам сейчас многое может казаться. После увиденного это нормально. Но скоро всё станет как раньше, всё будет хорошо. Вы снова будете чувствовать себя...
Я только что сказала... тебе, что убила... человека, повторяю, сдвинув брови, чувствуя, будто вот-вот и израненное сердце взорвётся в груди. Ничего не... собираешься с этим делать?
Он сочувственно улыбается.
Она похитила вас. Но, позвольте, вы в безопасности, она...
Мертва, да.
Я отвожу взгляд. Глазные яблоки немного болят от этого. И не то, чтобы это что-то новое, просто после пары чудесных безболезненных дней начинаю удивляться и привыкать к дискомфорту заново.
Говорить с полицейским бесполезно. Он словно робот. И даже если я убью этого, другой сделает вид, будто ничего не было. Это сводит меня с ума.
Айрис? Квентин возвращается ко мне. Садится рядом, подаёт кружку чёрного чая. С сахаром, тебе это нужно.
Уголок губ ползёт вверх.
Мне нужна водка.
Он едва заметно вздыхает, но кружку не перестаёт мне протягивать.
Будем пить из её посуды, её чай? меня передёргивает.
Есть в этом что-то неправильное.
Мы всё ещё в квартире.
Её тело, может быть, пока никто даже не отшкрёб от асфальта.
Копы явно не были готовы к тому, что это преступление не из разряда банальной бытовухи, и тут будут присутствовать представители высшей касты. Может быть, мы ждём кого-нибудь из отдела повыше.
В любом случае взгляд цепляется за вещи женщины, которая была несколько часов рядом, которая была охвачена дикой манией и диким страхом, которая мертва.
Я думаю, усмехается Квент холодно, это меньшее, что она может сделать для тебя.
А он довольно циничен...
Я грею руки о кружку, прочищая горло, но ответить так и не решаюсь.
Я думал, что смогу убедить тебя заговорить, вдруг произносит он. А в итоге это случилось из-за неё. Думаешь, я дурак?
Да, но иногда и нормальным людям лучше промолчать в ответ.
Я не смотрю на него, но не потому что мне неинтересно, что он имел в виду.
Просто...
Что это такое? Квент пододвигается ближе. Хотя я и не уверена, что это необходимо.
Дневник, отвечаю почти без запинки. Дневник миссис Ретти.
Глава 2. Дневник Училки (2)
Пробегаюсь глазами по первому абзацу и тут же зажмуриваюсь.
Что за хрень?
Так, тебе не нужно лишний раз напрягать голос, а я хочу знать, что там, произносит Квентин. Поэтому давай
Не успеваю отреагировать, как он мягко забирает тетрадь и, хмыкнув, начинает читать вслух.
«Его невозможные чёрные глаза, такие нахальные, наглые, блестящие Они завораживают, но мне всё-таки трудно удерживать зрительный контакт, когда он рядом. О, когда он рядом, когда он в одной футболке, мне становится так горячо я становлюсь неудержимой, словно львица и тогда»
Квент не выдерживает и отпускает брезгливый смешок.
Мне всё ещё не по себе из-за того, что дневник принадлежит женщине, которая не так давно собиралась меня убить. Которой уже нет.
Но в то же время очень интересно, что там ещё написано.
Может быть, есть записи о том, как она реально спала с Радионом?
Почему-то мне хочется знать точно.
Это про Ди что ли? Квент выгибает бровь.
Как я поняла отвечаю шёпотом, едва слышно, почему-то уверенная, что дракон всё поймёт, они встречались
Он прикрывает веки, вздыхает как-то странно и передёргивает плечом.
Не удивлён.
Всего пара слов, но ощущение, будто пара ударов ножом.
Ди был добр ко мне. Мы посмотрели вместе два сериала, он перебирал мои волосы и рассказывал какие-то дурацкие истории, и мне было будто бы не так одиноко, как обычно.
Знаю, что это ничего не стоит Но неприятно.
Можем дальше не копаться в дневнике извращенки. Я вообще хотел бы, чтобы ты отвлеклась.
Оглядываю полицейских, замерших рядом, один якобы смотрит в окно, другой якобы что-то записывает.
Нет, продолжай.
Он, видимо, думает, что фантазии чокнутой нимфоманки всё-таки лучше, чем мысли о её смерти, окидывает меня странным взглядом, с невыносимой заботой касается руки и продолжает серьёзным, а потому смешным голосом:
«Дорогой дневник, сегодня был один из самых лучших дней в моей жизни. Радиончик соблазнял меня весь урок. С утра у них был бейсбол, несколько парней пришли на литературу взъерошенные, потные, мокрые. У подмышек пятна, с волос пот стекает, кабинет весь заполнен мускусным запахом О, каких сил мне стоило сделать так, чтобы не дрожал голос! Что примечательно, речь шла о Готорне и его «Алой букве» Как хорошо, что рассказывать об этом романе я могу, занимаясь параллельно чем угодно и думая о чём угодно. А думать я могла только о нём. Как всегда, этот наглец сел поближе ко мне, чтобы раздразнить. Мне пришлось сесть за стол, я взяла толстый чёрный маркер и стала водить им по внутренней стороне бедра. А затем заставила его, моего сладкого мальчика, отвечать на вопросы От звука его голоса, кажется, даже косточка на бюстгальтере лопнула. Да и не только она Через полторы минуты я вводила маркер так глубоко, как только могла, а он всё говорил, говорил, говорил»