- А сами что?
- Не хотим навязываться.
- Так помощь наверняка не нужна, вот и не зовут. А если хотите общаться с внуками, так почему не общаться?
- Думаете, дети обрадуются?
- Почему нет? Не будут же они навязываться и звать вас пообщаться с внуками. Хотите - общайтесь. Они ж не запрещали...
- Неужели всё так просто?
- Мы сами себе усложняем жизнь. Как напридумываем того, чего нет, как додумаем... Ещё и накрутим так, что обидимся. А потом через обиду переступить не можем, простить сами себя. Надо проще ко всему относиться, наслаждаться жизнью, каждым мгновением. Только мы сами можем сделать себя счастливыми. Вы жену любите?
- Да, конечно.
- А как давно вы говорили ей об этом? Смотрели на неё тем взглядом молодым, когда познакомились? Когда она была целым миром для вас. Как давно брали её на руки и радовались вместе с ней обычному дождю, солнышку?
Взгляд супруга Сильвии затуманился, он был где-то там, в своих воспоминаниях.
- Пойдём? - спросил, выходя из дома, Ен.
- Благодарю, - ответил хозяин дома, возвращаясь с небес на землю. - За всё.
Я кивнула.
Муж переплёл наши пальчики и потянул в сторону школы.
Был дождь, можно было нанять экипаж, но мы решили прогуляться пешком.
Я взглянула на небо, прямо туда, где должно быть солнышко, и улыбнулась, ощутила его любовь в ответ и согревающее тело и душу тепло.
И на какой-то миг всё вокруг посветлело.
Мы удалялись, я чувствовала добрый взгляд в спину, повернулась и помахала пожилому мужчине, так и стоявшему на крыльце. В ответ он улыбнулся.
Всё будет хорошо! Сильвия поправится, она с мужем повидаются с внуками, а потом вернётся обратно в школу.
- Ну что, прогуляемся к Тарасу Григорьичу? - предложил муж.
Я кивнула.
Мы так и планировали.
Тарас Григорьич был холост, судя по его досье. Всегда в своих мыслях. Ежедневно в будни приходил на работу, спрашивал, все ли учителя здоровы или ему надо заменять кого-то, и шёл в свою каморку, брал холст, кисти, краски, переносной мольберт и шёл во двор школы рисовать. А когда заканчивал очередной шедевр, отдавал Ену.
- Ваши работы надо выставлять...
- Вот и выставьте. Здесь. Пусть дети приучаются видеть прекрасное...
Я была целиком и полностью согласна.
- Может, пускай распишет стены? - предложила я мужу.
- Может...
Но Тарас Григорьич отказался.
- Что вы, что вы... Это должны делать дети. Но они так скоро уходят отсюда, приходят новые, а с ними вновь надо всё расписывать. А я не могу... Не переживу, если мой труд сотрут!
Да, он очень эмоциональный и впечатлительный, всегда в своих мыслях.
За что ж его так наказало мироздание?
Он жил на земле школы, только сейчас лежал в лечебнице. В лечебнице, где лекарь, как выяснилось, шарлатан.
Встретил нас мужчина с редкой бородой и безумными глазами.
- Что вы здесь забыли? - начал с порога он. - На больных вы не тянете...
- Тут понимаете, у нас трудность деликатного характера... Мы к лекарю.
- Да? - настороженность пропала, мужик расплылся в улыбке. - Тогда проходите... Я - лекарь.
Нас провели в кабинет с двумя креслами для посетителей, кушеткой. Муж стал говорить, а я закрыла глаза, готовясь вызвать иллюзию. И когда налетел порыв ветра, я сделала за окном нашего болезного Тараса Григорьича.
- Стойте, вам нельзя вставать... - ринулся за иллюзией лекарь. А мы с мужем кинулись проверять соседние помещения. В одном мы нашли Тараса Григорьевича, всего замотанного в бинты, и, судя по всему, в гипс. Но иллюзию править уже не стала. А то лекарь поймёт, что что-то не так.
- Тарас Григорьевич,
- муж кинулся к учителю и принялся его тормошить.
Я стояла на стрёме и отвлекала лекаря иллюзией. Учитель распахнул глаза и первое время не мог ничего понять. Наконец в глазах жертвы появилось узнавание:
- Пламен Мирославич...
- Мы вас заберём, если хотите...
- Да-да, хочу, - прошептал он.
Муж распахнул окно, тут же ворвался холодный воздух, ветер осторожно поднял жертву лекаря и вынес в распахнутое окно.
- Ты с ним... - беззвучно сказал муж. В эту игру мы играли с детства - читали по губам.
- А ты? - шепнула одними губами я.
- Я должен доиграть...
И меня тоже подхватил ветер и понёс к окну.
Я всё поняла. И создала рядом с Пламеном иллюзию себя. Привязала к нему, теперь она станет делать то же, что и он, но будет молчать.
Кивнула. На дворе уже начало смеркаться. Ветер поднял опавшие листья, закрывая нас ими со всех сторон и понёс куда-то. Успела увидеть, что Ен закрыл окно лечебницы.
Ветер опустил нас с Тарасом Григорьичем на крыльцо школы.
Я помогла ему войти в школу и сесть на лавку в передней.
- Что с вами случилось, Тарас Григорьич? - решила скоротать время ожидания Ена за разговором.
Он тяжко вздохнул. То ли собираясь с мыслями, то ли не зная, что сказать, то ли уснул, но молчание затянулось. Я не торопила.
Света здесь было недостаточно, казалось, что на дворе совсем стемнело. А привлекать внимание сторожа светом в школьных окнах не хотелось. Муж каким-то образом проникал в школу без последствий, даже когда свет включал. Остальные же сотрудники доступ имели, но лишь до включения света, если не оговорено иное. Так муж настоял после происшествия с девочками и мной у речки. Да и сейчас темнело рано, что тоже было на руку. Ограда школы, сторожка на входе... Это для гостей с улицы. А ведь мы сейчас оминули сторожку. И свет привлечёт внимание сторожа. Лишняя бдительность не помешает, пусть муж и ощущает школу и всех сотрудников на её земле.