Где мой отец? спросила я, внезапно осознав, что Эдгар должен был вот-вот вернуться. Мысль о том, что он застанет это, была невыносимой. Он он скоро вернется
О твоем отце позаботятся, прозвучал безликий ответ. Двигай.
Один из стражников грубо взял меня под локоть. Его рука в кожаной рукавице сжимала как тиски. Они вывели меня из комнаты, даже не дав захватить ту самую книжку мой последний крошечный островок иного мира. Я спотыкалась на лестнице, сердце бешено колотилось, почти вырываясь из груди. Внизу, в общей комнате, было несколько постояльцев. Они вжались в стены, отворачивали лица, делая вид, что не видят происходящего. Только хозяйка стояла у своей стойки, бледная, с плотно сжатыми губами. В ее глазах читался не страх за меня, а страх за себя , что неприятности пришли в ее дом.
Меня вытолкнули на улицу. Резкий, колющий холод после душной комнаты ударил в лицо. У крыльца стояла крытая повозка, запряженная парой крепких, но не королевских лошадей. Она была простой, без гербов, больше похожей на тюремную карету с маленькими зарешеченными окошками по бокам. Рядом топтались еще двое стражей.
Именно в этот момент я увидела его.
Эдгар. Он бежал по улице, задыхаясь, лицо перекошено ужасом и неверием. В руках он сжимал пустой мешок из-под ткани видимо, уже продал последний тюк и спешил обратно. Увидев меня в окружении стражников, он вскрикнул короткий, хриплый звук отчаяния.
Аннализа! Доченька! Он бросился вперед, но двое стражей у повозки мгновенно преградили ему путь, скрестив алебарды. Нет! Отпустите ее! Что она сделала? Она же просто спасла старика! Это не преступление!
Отойди, старик, рявкнул один из преграждающих путь. Не мешай исполнению королевского приказа.
Какой приказ Эдгар пытался прорваться, его глаза метались от стражника ко мне, полные немой мольбы и ярости. Она моя дочь! Единственная! Вы не имеете права! Я потребую аудиенции!
Командир группы, выведший меня, обернулся к Эдгару. Его взгляд был ледяным и безжалостным.
Приказ Его Величества касается твоей дочери лично, торговец. Не мешай. Иначе разделишь ее участь.
Угроза прозвучала четко и недвусмысленно. Эдгар замер. Его плечи сгорбились, ярость в глазах сменилась жгучей, беспомощной болью. Он уставился на меня, и в его взгляде было столько отчаяния, вины и безутешной любви, что у меня перехватило дыхание.
Эдгар прошептала я, и голос сорвался. Слезы, горячие и предательские, навернулись на глаза, мгновенно охлаждаясь на морозном воздухе.
Я я не дам тебя в обиду, доченька, хрипло сказал он, но голос его дрожал. Я найду способ Я пойду к королю Я
В повозку! Живо! приказ командира разрезал воздух. Стражи грубо подтолкнули меня к открытой дверце кареты.
Я пойду сама! вырвалось у меня неожиданно громко. Я вырвала руки из их захвата. Не из храбрости. Из последних капель гордости. Из желания не дать им тащить меня, как мешок, на глазах у отца(пускай и не родного). Я встретила взгляд Эдгара. Я я вернусь, папа. Обещаю.
Это была ложь. Мы оба это знали. Но я должна была сказать это. Для него. Для себя.
Я шагнула в темный зев повозки. Внутри пахло сыростью, старым деревом и страхом. Прежде чем я успела обернуться, дверца с грохотом захлопнулась за моей спиной. Щелкнул тяжелый замок. Мир сузился до тесного, полутемного пространства с двумя жесткими скамьями и крошечными зарешеченными окошками, через которые едва проникал серый свет.
Я бросилась к окошку,
прижалась лицом к холодным прутьям. Эдгар стоял на том же месте, сгорбленный, маленький и беспомощный на фоне огромных, бездушных стражей. Он смотрел на повозку, и по его обветренным щекам текли слезы, тут же замерзая серебристыми дорожками. Он поднял руку не для прощания, а в жесте немой агонии, словно пытаясь удержать уезжающую повозку, удержать меня.
Прости! закричала я, колотя кулаком по дереву двери. Хоть он и не был мне, Алисе, отцом. Для Аннализы это был единственный родной человек. И я знала, как он дорожит мной. И от этого становилось больно. Своим глупым поступком, своей глупой храбростью я лишила Эдгара единственной дочери.
Но повозка уже тронулась с места, скрипя полозьями по снегу. Фигура Эдгара стала уменьшаться, растворяться в падающем снегу и толпе замерших от страха зевак. Последнее, что я увидела, прежде чем поворот улицы скрыл его из виду это его рука, все еще протянутая в пустоту.
Я откинулась на жесткую спинку скамьи, закрыв лицо руками. Истерика подступала комом к горлу, но я сжала зубы, не давая себе расплакаться. Слезы здесь были роскошью. Они ничего не меняли. Только отнимали силы. Страх был слишком огромным, слишком всепоглощающим, чтобы оставить место для рыданий. Он заполнил повозку, как ледяной туман, проникая в легкие, сковывая мысли.
За что? Этот вопрос бился в голове, как пойманная птица. За спасение старика? Но стражник тогда оттащил меня, но не арестовал. За прикосновение к принцу? Но он сам велел стражнику отстать Или не велел? Вспомнился его голос: «Хватит. Едем». Это могло быть как приказом прекратить безобразие, так и приказом не трогать меня пока . Чтобы забрать позже, с соблюдением формальностей. Почему? Что он почувствовал? Что он узнал ?