Он был как с античной статуи. Греческий бог.
Секунды тянулись. Я пожирала его взглядом, а он, с расширенными глазами, уставился куда-то мимо моего плеча. Я отчаянно старалась не думать о том, насколько мы близко, как мало на нас одежды и почему моё сердце колотится так, будто я пробежала марафон. И тут меня накрыла почти непреодолимая тяга провести пальцами по его груди, проверить, действительно ли его пресс такой же твёрдый, как выглядит.
Что бы он сделал, если бы я это сделала?
Выгнал бы меня к чёрту и нашёл себе соседку, которая умеет вести себя прилично в неловких ситуациях и, возможно, платит хотя бы ближе к рыночной цене? Или сорвал бы с меня полотенце, отбросил его в сторону, обхватил меня своими огромными руками и
Я сжала руки в кулаки и прижала их к бокам, пока не сделала чего-то безумного. Жар стыда и смущения расползался по телу, раскраснев щёки и заставляя ладони вспотеть. Фредерик не краснел, хотя выглядел не менее неловко, чем я. Надо отдать ему должное он уставился в стену за моей спиной и, кажется, боялся сдвинуть взгляд даже на сантиметр, словно это было смертельно опасно.
Очевидно, он был не таким извращенцем, как я.
Он был джентльменом.
И это почему-то разочаровало.
Я прокашлялась, пытаясь вернуть себе здравомыслие.
Я не думала, что вы будете Ну, вы же говорили, что обычно по ночам вас нет, и
Прошу прощения, мисс Гринберг, его голос был напряжённым. Он всё ещё не смотрел на меня. Душ работал так долго, что я решил: вы ушли, забыв выключить воду. Поэтому я пришёл
Он замер, будто только что понял, как это прозвучало.
В ванную, добавил он поспешно. Чтобы выключить воду.
Он слегка склонил голову в неловком подобии поклона. Моё лицо, наверное, уже светилось, как маяк.
Простите меня, мисс Гринберг. Этого больше не повторится.
Он аккуратно обошёл меня, явно стараясь не задеть даже краешком тела. Позади меня щёлкнула дверь ванной и сразу раздался грохот, словно всё содержимое аптечки разом полетело на кафель.
Вы в порядке? крикнула я, встревоженная. Неужели он так смутился, что упал?
Да! Всё прекрасно! отозвался Фредерик с каким-то сдавленным голосом. Потом я услышала тихую, но весьма выразительную цепочку ругательств.
Я была так смущена, что почти не помнила, как дошла до спальни. Но как только оказалась внутри, с грохотом захлопнула дверь и рухнула лицом вниз на кровать, моментально забыв про сон. Сердце колотилось так яростно, что казалось вот-вот проломит рёбра. Я пыталась убедить себя, что всё дело лишь в чудовищной неловкости произошедшего. Но в глубине души знала это только часть причины. Я не хотела думать о том, как потрясающе Фредерик выглядел без рубашки. Эта дорожка мысли точно не приведёт ни к чему хорошему. При всех остальных проблемах в моей жизни последнее, чем стоило бы заниматься, это предаваться похотливым фантазиям о мужчине, который не просто красив, а недосягаем для меня, да ещё и является моим соседом по квартире. С усилием заставив себя отвлечься, я переключилась на завтрашние планы нужно было забрать свои холсты из кладовки Сэма. А ещё что-то сделать с волосами, которые всё ещё были в ужасном состоянии.
Я взяла со стола портновские ножницы. Они оказались ещё тупее, чем я помнила. Но если я окончательно испорчу причёску, то хотя бы перестану думать о недавней сцене с соседом. Я начала стричь ну и в итоге стало чуть-чуть лучше. Если прищуриться. По крайней мере, теперь кончики были ровными.
Выключив свет, я забралась в кровать, содрогаясь от того, с какой пугающей надёжностью мне удавалось портить
свою жизнь даже когда всё остальное шло не по плану.
Глава 5
Запись в дневнике мистера Фредерика Дж. Фицвильяма, 20 октября
Дорогой дневник,
О, боги.
Разве человек может умереть от стыда?
Сижу за своим столом в два часа ночи и отчаянно пытаюсь напомнить себе, что мисс Гринберг леди. Леди, чья красота куда превосходит ту, что я заметил при нашей первой встрече. Леди с изящными формами, россыпью очаровательных веснушек на переносице и губами, которые теперь будут преследовать меня в снах но всё же леди.
Похоже, об этом стоит напомнить и одной предательской части моего тела той, что не отзывалась на женщину уже больше ста лет.
Мои мысли идут по опасной тропе, и я не знаю, как с неё свернуть. До того как я увидел мисс Гринберг почти раздетой сегодня вечером, я не желал от неё ничего, кроме как узнать о современном мире, наблюдая с почтительного расстояния. Ещё вчера мне и в голову не приходило, что я могу хотеть от неё чего-то большего.
А теперь
Клянусь Богом, я худший, грязнейший негодяй.
Я не знаю, живы ли родители мисс Гринберг. Нужно выяснить и, если да, извиниться перед ними за то, что поставил их дочь в столь неловкое положение. Разумеется, я обязан извиниться и перед самой мисс Гринберг. Желательно с подарком, который должным образом выразит моё раскаяние. Поговорю с Реджинальдом он, в конце концов, давно привык приносить дамам извинения.
А пока спущусь к озеру и пробегусь. Слишком давно я не выходил на ночную пробежку. Надеюсь, прохладный воздух приведёт мои мысли в порядок. А если нет может, поможет одна из книг, что дал мне Реджинальд.