Город Нью-Локленд невелик, но и не мал. Этот город достаточно велик, чтобы окружать его крупными округлыми поселениями, но это не шумный мегаполис. Именно в этих кварталах мы и оказались, в приятном районе для среднего класса, который слишком похож на то место, откуда я родом. Я лучше многих знаю, что за идеально ухоженными газонами и белыми штакетниками могут скрываться чудовища. То, что дом выкрашен в белый цвет, не означает, что тот, кто там живет, невиновен.
Почему-то я не удивляюсь, когда мы подъезжаем к хорошоухоженному белому дому. Ставни на окнах открыты, скорее для украшения, чем для пользы. На маленьком крыльце такие же белые металлические столбы, как и на остальной части улицы, каждый дом копия другого. Некоторые из них бледно-зеленые, некоторые пастельно-голубые, но этот единственный белый. Как и наши маски, он что-то скрывает внутри. Мы все выбираемся из Доджа.
Мне подождать здесь? шепчу я, глядя на темные окна. Внутри нет никакого движения, по крайней мере в такой поздний час. Небо чистое, поэтому лунный свет окрашивает все в голубой оттенок, показывая, что даже ветер не колышет цветущие кусты перед нами.
Я понимаю, что, вероятно, мне не следует быть здесь, не тогда, когда я все еще на костылях. Я не знаю точно, что все это влечет за собой и каждый ли призыв такой же травмирующий, как мой. Возможно, мы найдем этого человека и вернем его обратно без каких-либо проблем. Никто толком не объяснил, как все это работает. Я только знаю, как прошёл мой призыв, и едва ли понимаю это.
Даймонд поворачивается и оглядывает меня с ног до головы, словно напоминая себе, что я все еще на костылях. Я обуза. Я знаю это, но мне все равно больно, когда он кивает.
Да. Мы придём за тобой, когда будет безопасно.
Я прислоняюсь спиной к машине и наблюдаю, как они отказываются от входной двери в пользу задней. Они передвигаются тихо, чтобы не привлекать внимания соседей, но я не уверена, что им это нужно. Этот район такой же мертвый, каким кажется. Хотя любопытные соседи обычное дело в пригороде, в этом месте, скорее всего, будут игнорировать зверства, чем присматриваться к ним слишком пристально.
Как будто эта мысль вызывает это, зов в моей груди становится сильнее, и я сгибаюсь пополам под его тяжестью, хватая ртом воздух. Черт, поначалу все было не так плохо. Мои костыли единственное, что удерживает меня в вертикальном положении, да еще машина, к которой я прислоняюсь. Он затихает достаточно надолго, чтобы я смогла перевести дыхание, прежде чем выпрямиться и начать следовать по пути, которым пошли другие. Каким бы ни был зов, он хочет, чтобы я была с ними. Он хочет, чтобы я увидела, и я не в силах его игнорировать.
Трава настолько идеально подстрижена, что я даже не спотыкаюсь о нее, ковыляя через открытые ворота. Задний двор пуст, никаких игрушек, указывающих на то, что здесь
Спейд выхватывает нож.
Я предлагаю отобрать у него оружие.
Даймонд смотрит на Спейда и кивает.
Я согласен.
Уверенность мужчины исчезает, когда Харт снова делает шаг вперед и начинает расстегивать брюки. Когда он пытается отбиться от него, Клаб выходит вперед, чтобы помочь, держа его руки сложенными за спиной, в то время как Харт стягивает штаны до колен, оставляя его морщинистый член возвышаться перед нами. Спейд не теряет времени, поскольку мужчина начинает кричать, теперь по-настоящему сопротивляясь. Без хвастовства или поддразнивания Спейд опускает свой нож на член, отрезая его.
Запах крови заставляет меня поднести руку ко рту. Что-то во мне вызывает отвращение к этой сцене. Это отвратительно и ужасно, но я не могу отвести взгляд. Другая часть меня, какая-то более глубокая, темная часть, которую мне еще предстоит исследовать, наслаждается видом мужчины, кричащего от боли, его члена, брошенного в угол, как грязное белье. Спейд вытирает руки о чистую рубашку мужчины, оставляя после себя красное пятно.
Клаб отпускает мужчину, который, рыдая, падает на землю.
Даймонд поворачивается к женщине в углу.
Ты бы хотела, чтобы он умер или жил?
Я впервые замечаю, что у нее под бедром карта джокера. Она чистая, в отличие от моей, но красную фольгу перепутать невозможно. Как ей удавалось прятать её, я не знаю, но ее пальцы касаются лица джокера, а ярко-голубые глаза сосредоточены на Даймонде.
Умер, прохрипела она хриплым голосом. Синяки у нее на шее говорят мне, что ее неоднократно душили. Возможно, у нее повреждены голосовые связки, но она произносит это слово достаточно громко, чтобы они услышали.
Даймонд кивает.
Хороший выбор. Серийные насильники не заслуживают второго шанса, даже если у них нет члена.
Мои глаза расширяются, когда Даймонд делает шаг вперед и обнажает меч, которого я никогда у него не замечала. Он достает его из ножен у него за спиной, под одеждой, и звук, который он издает, выскальзывая, кажется громким в бетонном помещении.
Пусть тебя мучают те же кошмары, которые ты вызвал, рычит Клаб, когда Даймонд взмахивает лезвием, перерезая ему шею.
Я ахаю и приваливаюсь спиной к стене, когда его голова с глухим стуком ударяется о землю, и кровь брызжет из артерий. Его глаза широко открыты от шока, а рот слегка открывается и закрывается от затяжного нервного движения.