Кажется, мир вокруг меня затаил дыхание, словно чего-то ждет. Что-то внутри меня трепещет от изменений, как будто я наконец нашла то место, где мне всегда было суждено быть.
Моя душа навсегда будет принадлежать цирку? Спрашиваю я тихим голосом, как будто знаю, что у этого места есть уши.
Даймонд кивает.
До самой смерти.
Я смотрю на мужчин, стоящих позади него, и что-то внутри меня расслабляется. Я так сильно хотела свободы, но птица с подрезанными крыльями не может далеко улететь, когда плен это все, что ей известно. Может быть, я всегда была предназначена для клетки, но теперь я могу выбирать, какой именно.
Моя душа принадлежит тебе. Слова льются из меня без колебаний, и земля, кажется, вздыхает с облегчением.
Не ей, а нам, бормочет Даймонд, опускаясь на колени, жестом предлагая мне последовать его примеру. Я борюсь с костылями, поэтому Спейд и Клаб окружают меня, каждый берет под руку и помогает мне встать на колени. Моя поврежденная нога болит, но я проглатываю боль я испытывала и похуже и опускаюсь на колени по другую сторону стола. Харт стоит позади Даймонда, наклонив голову, он наблюдает за мной. Его насмешливая ухмылка заставляет мое сердце биться быстрее.
Повторяй за мной. Я отдаю свою душу добровольно. Сегодня вечером я приношу клятву Цирку Обскурум.
Я быстро повторяю это, и он одобрительно кивает.
Цирк станет моим домом, моим убежищем, его артисты, моей семьей и товарищами по охоте. Я клянусь цирку своей душой. Я клянусь на картах ответить на зов.
Слова льются рекой, и Даймонд снова кивает.
Я, Эмбер, клянусь в этом своей покинутой душой. Я клянусь быть единым целым с Цирком Обскурум до того дня, когда могила призовет меня домой.
Когда я повторяю это, он достает откуда-то маленький кинжал и протягивает его мне. Он сжимает лезвие, когда протягивает мне рукоятку. Я беру его, моя рука слегка дрожит.
Кровь внутри, я отдаю ее добровольно. Я вскрываю себя ради тебя. Он кивает на лезвие, и я повторяю слова, прежде чем полоснуть кинжалом по своей ладони, привлеченная неподвластной нам силой. Мое шипение наполняет воздух от острой боли, и я держу руку над чашей, наблюдая, как моя кровь попадает в таз. Рука Даймонда накрывает мою, сжимая кулак и увеличивая поток. От боли у меня кружится голова, но я остаюсь сильной, когда она наполняет чашу, я не кричу.
Этой ночью и всеми последующими ночами я твоя. Я даю эту клятву и приношу тебе свою жертву. Возьми меня.
Я повторяю эти слова, и смотрю на стол.
Кажется, что кровь впитывается в дерево, вытекая из чаши на резьбу, окрашивая ее в красный цвет. Она исчезает до тех пор, пока чаша не опустеет, оставляя карточку там, где еще мгновение назад была моя кровь.
Кровь наша, дело сделано, объявляет Даймонд, когда я прижимаю руку к груди, не сводя глаз с карточки.
Возьми, бормочет он.
Медленно протягивая руку, я поднимаю её. Это такая же толстая черная карта, как и джокер, позвавший их ко мне, но когда я переворачиваю ее, то нахожу пустой.
Твое будущее принадлежит тебе, как и твое имя. Здесь ты возрождаешься для цирка. Спейд и Клаб помогают мне встать, и я встречаюсь с ними взглядом. Дело сделано. Теперь ты одна из нас.
Я не чувствую никакой разницы, но я доверяю тому, что они говорят, даже если я не до конца понимаю это.
Тебе нужно будет выбрать имя, и когда ты это сделаешь, карточка изменится.
Зачем? Я спрашиваю.
Теперь ты одна из нас, отвечает Харт. Ты ночной кошмар.
Я слегка раскачиваюсь, но крепче сжимаю карточку.
Я одна из них.
У меня есть дом, который защитит меня.
Несмотря на весь отдых, который я получила за последнюю неделю, я падаю в постель и сплю крепче, чем за последние годы. Пустая карточка остается зажатой в моей руке, как будто я не могу с ней расстаться. Когда я просыпаюсь, моя голова словно набита ватой. День, время они ускользают от меня, и я с трудом поднимаюсь с кровати и становлюсь на свои костыли. Я опускаю взгляд на карту в своей руке и обнаруживаю, что она больше не пустая.
На ней изображена королева, и я не могу удержаться от улыбки. Кажется, цирк одобрил мой выбор.
В этот момент полог моей палатки раздвигается, и я поднимаю голову, чтобы увидеть мужчину.
Ты проспала весь день, замечает он. Тебе, должно быть, это было необходимо, по крайней мере, так сказал врач. Он осмотрел тебя, пока ты была в отключке. Хорошо, что ты встала. Пойдем, представление вот-вот начнется, а я опаздываю. Очень поздно. Даймонд не обрадуется, но дамам всегда нравится мое появление. Он ухмыляется, но я просто продолжаю смотреть.
Это, должно быть, Харт, хотя, я думаю, другое имя подошло бы ему больше. Может быть, маньяк.
Его лицо бледное, и поэтому чернила так резко выделяются на нем. Под левым глазом у него сердечко, из которого стекает капля крови. Под другим глазом у него есть еще одна татуировка, маленький перевернутый черный крест. «Любовник» написано буквами над его левой бровью, следуя дуге, а нижнюю губу пронзает пирсинг кроваво-красного цвета. Я не так уж много видела мужчин с пирсингом на губах. У него ярко-голубые глаза, ярко выделяющиеся на фоне темных бровей и волос, которые, кажется, меняют цвет при его движении. Сейчас они короткие и заострены на макушке, а на его ушах еще больше пирсинга. Я оглядываюсь на его высокое, почти чрезмерно заостренное лицо и замечаю родинку на его слегка искривленном носу. Он высокий, на нем нет ничего, кроме кожаных штанов со шнуровкой по бокам, подчеркивающих кожу. Его торс обнажен, демонстрируя впечатляющие мышцы с глубоким прессом и V-образным вырезом, который заставляет меня краснеть и быстро отвести взгляд. Еще больше родинок и веснушек покрывают его руки и плечи с дополнительными татуировками, беспорядочно разбросанными повсюду. Их слишком много, чтобы увидеть и сосчитать.