- Хм... Гавриил Романович?
- Да, Ваше Императорское Величество? - Державин с трудом отрывает взгляд от внёсшей поднос с лёгкими закусками горничной. С некоторых пор решено было сменить угрюмые рожи дежурных сержантов на румяные личики юных красавиц. - Простите, отвлёкся.
Скорее привлёкся. И что такого привлекательного в длинных юбках, едва приоткрывающих изящный башмачок на стройной ножке? По моему разумению можно и покороче, иначе при работе в госпитале край платья запачкается кровью. Некрасиво получится, не находите?
Глава Священного Синода тоже косит глаза не туда, куда следует женатому человеку и отворачивается с явным сожалением. А не отослать ли его на фронт от греха подальше? Вот так, пожалуй, и сделаем.
Ну вот, вроде бы все собрались, включая императрицу Марию Фёдоровну, и пора начинать вершить судьбы мира. Так, кажется, это называется?
Глава 3
- Васька, готов к передаче?
- Один секунд, вашбродь! - солдат в пятнистой накидке разведчика как раз заканчивал устанавливать треногу гелиографа. - Уровень выставить осталось.
Приборчик нехитрый, но в пользовании требует некоторых навыков. Сам из себя он представляет здоровенный ящик со множеством зеркал, расположенных таким образом, что передаваемый посредством солнечных зайчиков сигнал можно посылать как направленным лучом, так и по широкому фронту. Сейчас второй случай и есть - ушли чёрт знает куда, и принимающий гелиографист знает только примерное направление. Тучки бы не набежали...
Вообще-то Фёдору не по чину самолично следить за переправой противника, и генерал-майор Тучков за это устроит хорошую головомойку, но батальон находится в свободном поиске, что позволяет более вольно трактовать требования Устава. Да, не по чину! Но если очень хочется? Хочется сделать самый первый выстрел в этой войне, чтоб когда-нибудь с гордостью рассказать внукам и правнукам... Или не говорить, пусть сами прочитают в учебниках истории.
Военному человеку вообще свойственна малая толика тщеславия, и капитан Толстой не являлся исключением. Но, как ни странно, головокружительная карьера не испортила его характер. В двадцать шесть лет получив под начало батальон Красной Гвардии, по негласной табели о рангах стоящий между егерской бригадой и пехотной дивизией, он оставался всё тем же Фёдором Толстым, что попал когда-то в штафбат под командованием прапорщика Александра Павловича Романова.
Ранняя счастливая женитьба ли на то повлияла, или непременное участие во всех без
исключения военных мероприятиях как за границами Российской Империи, так и внутри её, но Фёдор Иванович прослыл среди подчинённых добрым, строгим и заботливым командиром. Среди солдат бытовало поверье, что смерть панически боится их капитана, и старается обходить батальон стороной, предпочитая добывать пропитание среди неприятельских рядов. Мнение укрепил случай, произошедший во время недавнего Тифлисского замирения, когда... Впрочем, зачем вспоминать былое, если новый враг пришёл незваным и топчет родные пажити? Что, разве в Царстве Польском сельскохозяйственные угодья называются как-то иначе? Это неважно, всё равно топчут, причём пока безнаказанно.
- Готово, вашбродь! - бодро отрапортовал покончивший с настройкой аппарата связист.
- Ага, - кивнул капитан, и сунул солдату листок бумаги. - Ты передавай пока, а я малость поближе гляну. Как закончишь, живо дуй к нашим.
- Так ведь...
- Не рассуждать! - прикрикнул Толстой, прекрасно понимающий, что его намерения немного противоречат полученному из штаба дивизии приказу.
- Совсем не рассуждать?
- Только сейчас. И смотри у меня тут! - командир подумал, и добавил ласково. - Или в морду дать?
Угроза подействовала, хотя капитан ни разу не был замечен в рукоприкладстве к нижним чинам. Наверное, солдату не хотелось стать первым.
- Пошёл я, - Толстой закинул за спину винтовку со странным утолщением на конце ствола, похлопал по патронной сумке на поясе, и растворился в густых кустах.
А связист вздохнул, перекрестился, и, скосив глаза в бумажку, привычно захлопал шторками гелиографа, в паузах протирая толстую линзу в крышке аппарата. Работа как работа... лишь бы тучки не набежали.
От разнообразия и многоцветья неприятельских мундиров рябило в глазах. Красные, синие, зелёные, белые, красно-синие, бело-красные, сине-зелёные и прочие, самые немыслимые сочетания...Ну что за радуга, право слово? Они воевать собираются, или бал-маскарад устраивать? Нет, не дошла ещё просвещённая Европа до понимания разницы между полевой и парадной формами. В первой всё, в том числе и красота, пожертвовано ради удобства и незаметности, а во второй можно появляться исключительно в свете, блистая перед дамами звёздами орденских знаков и золотом эполетов.
Сам Толстой в светло-зелёном, в цвет высокой травы на небольшом пригорке, и со стороны выглядит... А никак не выглядит - никто не смотрит в его направлении, отдав всё внимание завязшим в илистом дне пушкам.
- Экую древность с собой таскают, - капитан вслух прокомментировал очередную попытку выдернуть из воды громоздкого и тяжёлого бронзового монстра. - В этой дуре немногим меньше двухсот пудов будет.