Ваше Святейшество, Родриго смиренно опустил голову.
Делла Ровере, призвал Иннокентий.
Названный церковник раболепно склонил колено. Пожалуй, Джулиано может показать себя действительно серьезным соперником на предстоящем конклаве. Этот честолюбивый и воинственный итальянец готов на многое, только бы обогнать Родриго в борьбе за власть. С нескрываемой неприязнью каталонец покосился на будто высеченные из камня широкие плечи и опущенную в притворном горе голову Делла Ровере. Сколько театральности, сколько лицедейства!
Вы сцепитесь как псы над моим мертвым телом за престол Святого Петра, промолвил понтифик с неожиданной силой в голосе.
Казалось, близость смерти сорвала, наконец, маску, что Иннокентий носил всю жизнь, в этот предсмертный час ему больше не хотелось выбирать слова.
Когда-то он был чист. Но мы все запятнали его своей алчностью и распутством, голос понтифика угас также быстро, как взлетел, силы неотвратимо покидали его.
Он силился вымолвить что-то еще, и присутствовавшие слуги церкви невольно склонились ближе в мучительном ожидании.
Кто из вас очистит его? наконец, обронил понтифик дрожащим голосом.
Вопрос завис в тишине. В тягостно опасной тишине. А кардинал Борджиа легко ориентировался в опасностях и, к счастью, имел подвижный ум. Он поспешно перехватил инициативу:
Он будет очищен, Ваше Святейшество! Родриго торжествующе окинул взглядом Джулиано, у которого на устах увязли непророненные слова. Нет, вице-канцлер не позволит противнику говорить первым. Он уверенно продолжил:
Слезами, которые мы прольем по Вас! он смиренно опустил глаза. Клянусь именем Бога живого!
Клянетесь? внезапно вмешался Джованни Орсини.
Представитель древнего и могущественного итальянского рода он ненавидел Борджиа с особой горячностью. На то были причины, ведь Родриго не раз коварно переходил дорогу влиятельному клану. Маленькие серые глаза Орсини заблестели ненавистью, когда он завопил на всю комнату:
Испанский варвар! Белый мавр!
Кровь каталонца Борджиа вскипела от ярости, отдавая тяжелыми ударами в висках, но внешне он оставался совершенно спокойным годы служения церкви научили его самообладанию.
Как вице-канцлер! громогласно произнес он, не оборачиваясь к Орсини. Именем Бога живого! с жаром добавил Родриго и со свойственной ему выразительностью преклонил колено пред Иннокентием.
Видимо, его жест оказался весьма убедительным. Кардиналы, один за другим, последовали примеру вице-канцлера, окружив умирающего со всех сторон. На лице каждого виднелись непритворная скорбь и слащавое смирение, эта искусная игра в горе отвращала Борджиа, как порой отвращает собственное отражение в зеркале.
Джулиано делла Ровере, словно змий, подкрался к самому уху Иннокентия, взял его руку и елейным голосом молвил:
Будьте спокойны, ваше Святейшество, слава нашей святой матери Церкви возродится еще при моей жизни, он поцеловал дряхлую, в старческих пятнах длань понтифика и с вызовом посмотрел на Родриго исподлобья.
Тот лишь ровно отвел глаза. Время для схватки еще не пришло, а нелепые забавы в гляделки были не по его части.
Карта брошена, Джулиано. Кто разыграет ее успешнее?
Сон молодого епископа. Часть вторая
Епископ Чезаре Борджиа видит сон.
Он бредет по сумрачному лесу, липкий, промозглый холод пробирает до самых костей. Пахнет мхом и сыростью, стылый воздух обжигает легкие. Ветки колючего шиповника цепляются за сутану, шипы с треском разрывают черную саржу, но он в непостижимом для себя упрямстве продолжает неровный шаг.
Куда ведут его ноги, он не вполне осознает в голове пусто и мрачно, но очевидно, что остановиться нельзя. Стоит замедлить шаг, как зловещие тени странного леса подкрадываются отовсюду, а ветви корявых деревьев, точно живые, начинаются сплетаться вокруг. Тягостное и тревожное волнение колотится где-то под ребрами, он растерянно озирается по сторонам: впереди лес, сзади лес, и конца края ему не видать. Прорываясь сквозь густые заросли, он слепо движется дальше, будто кто-то гонит его в спину, подол мантии изорван, босые ступни ложатся на шуршащие сухие листья, а колючая трава больно жжет оголившиеся щиколотки.
Внезапно где-то впереди мелькает бледная тень меж неясных очертаний уходящих ввысь столетних деревьев силуэт не то призрака, не то человека. Чезаре ускоряет шаг. Призрак оборачивается девушкой, лесной нимфой, ноги ее словно парят по воздуху; убегая вперед, она беспрестанно оглядывается.
Тело невиданной красоты розовеет сквозь тончайший шелк сорочки, лицо скрывает нарядная карнавальная маска, на губах играет улыбка. Чезаре стремглав бросается за ней, как за лучиком света в темноте, будто в надежде, что она выведет его из этого жуткого места. Но проклятая ряса цепляется за острые шипы терновника.
На бегу он срывает крест на тяжелой позолоченной цепи и швыряет в густую траву, затем стягивает ненавистную сутану разом с сорочкой и совершенно нагой мчится вперед, подобно одержимому. Его ступни и голени кровоточат. Натыкаясь на острые камни, он то и дело спотыкается о выступающие над землей корни деревьев, но епископ не чувствует боли, лишь сумасбродное желание настигнуть незнакомку впереди.