Ты слышала? с порога спросил Чезаре и в два широких шага оказался у стола.
Даже Джоффре слышал, ответила мать невозмутимо, она даже не подняла глаз от карт.
Ты слышал? переспросила она младшего брата.
Донна Ванноцца больше не волновалась за старших сыновей. она не спрашивала, куда они шли и когда вернутся. Ее сердце больше не тревожилось, когда братья не возвращались домой к ночи. Она знала: сыновья в силах за себя постоять.
Да, Папа умер, послушно ответил младший из братьев.
Ты знаешь, что это означает? спросил Чезаре. Джоффре неуверенно мотнул головой.
Младшему едва исполнилось десять лет, и епископ любил его с тем же теплом, что Лукрецию. Вот только теплом чувства Чезаре к сестре не ограничивались.
Я знаю, что будут выборы, ответила вместо Джоффре мать, все еще делая вид, что увлечена картами. Лишь подоспевший Хуан заставил ее поднять голову от игры.
И до их завершения
в городе будет бардак, подхватил разговор герцог Гандийский.
Чезаре обернулся на голос брата и недовольно смерил его взглядом. В городе может и будет бардак, но их семья под надежной защитой, пока за это отвечает Чезаре.
Хуан, думаешь, наш отец может победить? поинтересовалась Лукреция.
Мать бросила на нее беглый, но выразительный взгляд порицания.
Мы ведь можем мечтать, мама? отозвался Хуан, заметив осуждение Ваноцци.
Чезаре с размаху уселся на свободный стул напротив матери. Подглядывая за картами Джоффре, он украдкой смотрел на Лукрецию. Его забавляло, как потешно она хмурилась, стараясь одновременно уследить и за игрой, и за двусмысленным разговором.
До сих пор ваш отец любил нас и заботился о нас, философски отметила Ванноцца. Но я не уверена, что он сможет это делать, став Папой.
Став Папой, он сможет делать все, что пожелает, возразил Хуан и направился к сидящим за столом.
Ты уверен? мать, наконец, подняла взгляд на сына. Короли, Папы, императоры принадлежат своему народу, а не своей семье.
Хуан неуверенно улыбнулся ее словам и с блаженным выдохом улегся прямо на мягкую траву лужайки в тени навеса.
Так что? усмехнулся Чезаре маме, изгибая бровь. Позволим выборам идти своим чередом и тогда он не станет Папой?
На него мигом устремились удивленные взоры сестры и Джоффре, а Хуан хмыкнул, развалившись на траве с ленивой улыбкой на губах. Чезаре покосился на брата с легкой завистью. Он бы также прилег где-нибудь, а может и вздремнул бы весело проведенная ночь давала о себе знать головной болью и усталостью.
А есть другой вариант? с иронией спросила мать. Все в руках Божьих.
Все в руках коллегии кардиналов, мама, а это не одно и то же, Чезаре наклонился к картам Джоффре, приметив, как тот совсем растерялся с игрой.
Мать лишь вздохнула.
Вот эту, прошептал епископ братику, отмечая верную карту, и заговорщицки подмигнул Лукреции.
Конклав. Часть седьмая
Родриго отправлялся на конклав уже в пятый раз, и в затруднительной для других изолированности от мира он чувствовал себя как рыба в воде. В стенах капеллы Борджиа знал каждый глухой закоулок и каждый уютный альков, где можно было вести переговоры, обещать, убеждать, умасливать и вить сети интриг. А без интриг, как он знал, не обойдется, ибо он не мог больше ждать милостей от судьбы. За жизнь, наполненную не только достижениями и свершениями, но и долгими размышлениями о сути бытия, Родриго Борджиа пришел к пугающему выводу никакой судьбы нет. На этой земле ты сам кузнец своего счастья. Он не разуверился в промысле Божием для каждой души, но испанец всегда знал трусливо отсиживаться по углам не его удел. Он привык брать от жизни все, что пожелает.
Первый напряженный день, как и ожидалось, не принес результата, зато хорошо обозначил расстановку сил. Борджиа собрал всего четыре голоса, а это было непозволительно мало, он рассчитывал как минимум на шесть на первом же голосовании. И целых семь приверженцев смог переманить на свою сторону его соперник, Джулиано делла Ровере, но отчаиваться было рано, ведь игра только началась.
Сегодня испанец успел четко сложить в своем изощренном уме план дальнейшей предвыборной кампании. Все сходилось, как следует: кардиналам Версуччи, Пиколоммини и Сансеверино, известным своей алчностью до денег, Борджиа сделает предложения, от которых они не смогут отказаться. Той же ночью Родриго отправил почтового голубя с подробными указаниями для сыновей. Теперь предстояло поработать с остальными прелатами, на чью благосклонность он был вправе рассчитывать. С теми же, кто мнили себя неподкупными, будет чуть сложнее, но и тут вице-канцлер не видел преград. Не зря он славился даром убеждения, к тому же немного хитрости не помешает в игре со столь высокими ставками.
Накануне вечером у Родриго состоялся прелюбопытнейший разговор с Джулиано делла Ровере. Борджиа как раз направлялся в свою келью вдоль слабо освещенного коридора капеллы, когда на примыкающем к стене возвышении из двух ступеней обнаружил генуэзца за чтением слова Божьего. Тот, заметив Родриго, поднял глаза от молитвенника и неожиданно обратился к нему:
Кардинал Борджиа.
Милорд кардинал, учтиво кивнул Родриго и уже было продолжил