стал отвязывать лодку, то обнаружил, что там уже кто-то есть. Эти кто-то оказались его женщинами и Златка сказала:
Иди уже на корму, алкоголик. Рулить будешь.
А Апи отобрала у него весла и хихикнула.
И Бобров понял, что у него есть теперь те, кто поймет и оценит. Хотя и считается, что тот, кто любит, очень пристрастен в оценках.
До рассвета оставалось часа три. Бобров все эти три часа поддерживал костер, не только для того, чтобы обозначить Вовану вход в бухту, но и потому, что новогодняя ночь выдалась холодной, а своей курткой он укрыл спящих девчонок, которые прижались друг к другу, составив единое целое. А сам он провел время, поворачиваясь к огню то одним голым боком, то другим и отчаянно мерз.
Бобров с облегчением вздохнул, когда последняя шхуна, попыхивая дымком из трубы, прошла узкий проход, и вылил на уже и так потухающий костер припасенное ведро воды. После чего разбудил подруг. Девчонки непонимающе таращились на голого по пояс Боброва, пока не обнаружили на себе его куртку и рубашку. А вот после этого Бобров счел, что он не зря провел три часа в почти спартанских условиях, чтобы потом в полной мере оценить тот вихрь объятий и поцелуев, в который попал.
Вован был по-деловому краток. Описав парой слов свой вояж туда и обратно, он совершенно неожиданно сказал:
Собирайся. Ехать тебе надо.
Бобров сначала даже не понял, а поняв, стал Вовану горячо доказывать, что именно сейчас он ехать никуда не может, что ту кучу народа, которую сам Вован и привез, надо разместить, трудоустроить. Обеспечить питанием, наконец. Надо строить дома (и где совсем недавно обещанный архитектор), надо строить суда, потому что одной маломерной бригантины явно недостаточно. Надо продолжать дорогу и вовремя посылать людей в Кимберли. И вообще, еще столько всего надо, что руки порой опускаются.
Аты говоришь
Вован все эти доводы выслушал очень внимательно и с большинством перечисленного согласился. Но заметил, что одному со всем управляться трудно, а порой просто невозможно, и что необходимо готовить толковых помощников. И почему бы не начать прямо сейчас, когда всё еще в зачаточном состоянии. И он даже может подсказать имя этого помощника, который со всем перечисленным Бобровым может, хоть и не прекрасно, но справиться.
Это ты о Сереге что ли? спросил Бобров недоверчиво.
Ну вот, видишь, ты и сам знаешь, Вован был ироничен, чего за ним сроду не замечалось.
Боброву было не до этих тонкостей и он спросил:
Ты когда собираешься уходить?
Не боись, ответствовал Вован. Время еще есть. Как только ты скажешь, что готов, мы уйдем уже на следующий день.
И Бобров ринулся в пучину дел. Но сначала он забежал к себе. Златка что-то шила, а Апи отсутствовала.
Милая, сказал Бобров. Я должен срочно отплыть в поместье и у меня еще есть куча дел, поэтому думай быстро ты со мной?
Ага, сказала Златка возмущенно, и даже шитье отложила. Бобров, ты когда-нибудь воспитаешься? Как ты вообще мог подумать, что я не с тобой?
Я должен был спросить, смиренно ответил Бобров, откровенно любуясь порозовевшей красавицей. Потому что я тебя люблю.
Златка улыбнулась и что-то невнятно проворчала, словно уходящая гроза над морем. Потом сказала внятно:
Ты смотри, не вздумай вот так вот Апи спросить. А давай-ка лучше я ей скажу.
Бобров благодарно поцеловал ее в нос и убежал.
Следующий на очереди был Серега. И вот тут Боброву пришлось выдержать настоящий бой. Серега категорически не желал оставаться в одиночестве на долгих четыре месяца. Особенно, когда узнал, что Бобров забираете собой и Петровича. Причем Серега сам признался, что, если бы Бобров уходил на те же четыре месяца в Кимберли, ему было бы неизмеримо легче.
Но, в конце концов, Бобров Серегу дожал, сказав, что не хрен уже прятаться за его спиной и что на тирана он вполне тянет. Серега на тирана обиделся, а на сатрапа не согласился, хотя это и было обычное для древних греков административное звание (что-то вроде губернатора).
Пришлось назначить его на хитрую должность замдеспота.
Вован на этот раз явился на новом корабле, вооруженном трехмачтовой баркентиной, по идее, сочетающей в себе положительные качества шхуны и барка. Теоретический чертеж Бобров в свое время скопировал со знаменитого «Кропоткина», сгоревшего на Хрустальном мысу уже, будучи рестораном. Размерениями, конечно, новый корабль был поменьше, да и технология сборки корпуса была далеко не финской из-за чего, собственно, постройка и затянулась.
Для начала на верфи, которая оказалась маловата и здание пришлось в очередной раз расширять Так вот, на верфи изготовили пуансон,
на котором необходимо было собирать и этот и последующие корпуса. Корпусов предполагалось построить не менее десяти и поэтому пуансон изготавливали едва ли не на века, дополняя и переделывая. Сам корпус пошел потом гораздо быстрее, хотя непривычный продольный набор и непривычная многослойная диагональная обшивка весьма смущали строителей.
Так как сам Бобров с недоверием относился к клеям, будь то резорциновый или эпоксидный, то и мастера его не питали к ним пиетета и действовали по старинке каждая планка обшивки приклепывалась к набору и нижележащим планкам медными заклепками, а между слоями обшивки прокладывалась пропитанная железным суриком парусина. Процесс, конечно, был более длительный и трудоемкий, но зато давал стопроцентную гарантию.