Риск был второй натурой Макса, а без «Адреналина» он вообще не мог жить. Он прыгал с парашютом с таких мест, откуда большинству людей даже смотреть было страшно. Он залазил туда, куда даже птицы старались не забираться. И вот сейчас он Максим Марьялов, бывший капитан Российской армии видимо, испытал свою судьбу до конца. Макс сплюнул кровавую жижу, скопившуюся во рту, на пол и прислушался к доносившимся с улицы крикам.
Эй, Москаль! орал кто-то за окном.
Бросай свой самострел в окно он тебе больше не понадобится!
Тебе кранты, Ватник, добачился, хай к нам мы тебе лекарство пропишем! Захохотал ещё кто-то.
Кидай ружьишко, если хочешь мамочку увидеть, съязвил ещё один.
На панели. Гы. Гы. Гы! пропищал фальцетом третий.
Москаль! Если не выкинешь ружьишко, мы закинем тебе гранатку, усёк, твою мать! Ластай лапы и выползай, даём тебе пять минут! Послышался ещё чей-то, более уверенный и жёсткий голос.
Сомнений не было, сейчас в окно полетит граната. Макс со злостью сплюнул, оценил свои перспективы и крикнул:
Хай, бандерлоги, сдаюсь! И деревенеющей рукой вытолкнул автомат в окно.
Через минуту в дверном проёме, одна за другой показались три ухмыляющиеся морды бандитов.
Ну что, Москаль, допрыгался, с усмешкой сказал мордатый бандеровец, поигрывая огромным тесаком в руке. На его голове гордо красовалась каска с намалёванной нацистской свастикой. На губах играла ехидная, противная ухмылка. Щека была обезображена давним ножевым шрамом, а подбородок недельной рыжей щетиной.
Сейчас мы тебя будем немного резать, кацап, заметил ещё один, тощий, как кочерга. В его руке тоже появился нож.
Этот готов! прокомментировал третий, похожий на расплывшуюся амебу, пиная ногой безжизненное распростёртое на полу тело Лёхи.
Ну, Москаль, хочешь
что-нибудь сказать напоследок своим «ватным дружкам»? поинтересовался мордатый, вытаскивая смартфон.
Давай, не стесняйся! Я запишу и передам по назначению, заметил он с гнусной ухмылкой.
Землице ему нашей захотелось, процедил тощий, присаживаясь перед Максом на корточки.
Щас мы тебя ей накормим! захохотала «Амёба», имевшая когда-то явно женское начало.
«Сборище явных дегенератов», подумал Макс, наблюдая за ирреальной троицей.
Это уже не ваша земля, продажные твари, вы её давно просрали и продали всякой нечисти! процедил он, еле двигая языком.
В угасающем сознании пришельцы уже начали терять нормальные очертания. Собрав последние силы, он прошептал, вытаскивая из-за спины руку:
Но я сомневаюсь, что вам придётся топтать её и дальше. Из разжатых пальцев к ногам нацистов покатилась граната. Последнее, что он запомнил, проваливаясь в пустоту, это расширившиеся от ужаса зрачки глаз тощего.
Через секунду взрыв разметал тела всех собравшихся в комнате по стенам, урегулировав все разногласия. Время остановилось.
Яркий свет ослепил Макса, когда он открыл глаза. Он не чувствовал своего тела, не ощущал запаха, тепла или холода он не чувствовал ничего, как, впрочем, и не слышал. Вокруг была тишина и странная бездонная пустота, в которой он болтался, словно приколотая иголкой бабочка посреди какой-то странной вязкой субстанции. Но он не был здесь один, у него осталось зрение. Он мог видеть, и он видел прямо перед собой, вокруг себя, под собой. Везде висевших в пелене бездонной пустоты бесконечными рядами тысячи, миллионы людей. Вернее, их тела, такие же голые и беззащитные, как и он. Никакого ни одного движения или звука время словно полностью остановилось в этом непонятном месте.
Нет, кажется, он ошибся движение появилось в его голове. Оно сначала медленно, а затем всё быстрей начало раскручивать его вокруг какой-то оси. Его только что обретённое заново сознание вдруг начало сминаться и стягиваться куда-то внутрь какой-то сингулярной точки внутреннего пространства. Последнее, что он почувствовал, затягиваясь в неё, это безмерный покой охвативший его.
Но уже через мгновение всё изменилось он снова оказался в мире, где была реальная материальность окружающего пространства. А может, он опять ошибся он стоял посреди какого-то серебристого мерцающего круга в столбе падающего сверху света. Он снова полностью ощущал свое тело и окружающее его. Он видел, он слышал, он чувствовал и значит он почему-то был ещё жив.
Прямо перед постаментом, на котором он находился, стояли два стола. За одним, справа, сидел одетый в ярко-белую сутану благообразный, с окладистой бородой человек. Он с глубоким сочувствием взирал на находившегося сейчас на постаменте человека. В его бездонно-голубых глазах, казалось, можно было утонуть. Они словно затягивали в себя, кружили голову, проникая вглубь, пронизывая всю его суть. Для них не было недоступных мест, они видели всё всю его сущность.
За другим, слева, находился не иначе как сам «Диавол» собственной персоной. Он был словно соткан из разных оттенков тьмы а в его глазах горело адское переливающиеся пламя. Существо, которое сидело за этим столом, ничего иного, кроме дрожи в коленях, не вызывало. На его губах играла плотоядная хищная ухмылка, наклонившись вперёд, оно с удовольствием поглощало сочный кусок мяса, сдирая его с кости зубами. Закончив трапезу, оно бросило её остатки под стол, в которые тут же вцепились два чудовищных пса,