Ты что, охренел! истошно заорал он, водя непонимающим бараньим взглядом по сторонам.
Вставай, власть сменилась! сказал ему Макс, для пущей убедительности подтверждая свои слова ударом в челюсть.
Ты что! заорал повторно тот, пытаясь вскочить с кровати.
Наконец ему это удалось, сев на кровать, он начал испуганно озираться по сторонам. Когда его взгляд упёрся в разбросанные неподвижные тела своих гвардейцев, он всё понял. Посмотрев растерянно на стоящих вокруг него людей, он, заикаясь, процедил:
И чт о Других слов у него, видимо, уже не было. Макс, достав карту посёлка и его окрестностей ткнул в неё пальцем.
Покажи, где расположена миномётная батарея, и будешь жить, я обещаю!
Посмотрев налитыми кровью глазами на Макса, тот процедил:
Пошёл ты, «москаль», на хер!
Вот это видал, он показал дулю. Судя по всему, главарь этих уродов был к тому же заядлым националистом и уже вполне пришёл в себя. Посмотрев на него, Макс вытащил нож.
Как знаешь!
Нацистская морда Второй раз предлагать не буду!
Закрыв глаза, тот застыл неподвижно, как памятник самому себе. По всему было видно, что он не из робкого десятка и просто так его на испуг было не взять.
Я знаю! прозвучал вдруг сдавленный женский голос. Поднявшись на ноги, одна из девушек смотрела на Макса.
Для этого эта мразь тебе не нужна, произнесла она с расстановкой, подходя к нему и хватаясь за нож в его руке. После чего она перевела взгляд на сидевшего истуканом бандеровца. Растерявшись, Макс неожиданно для самого себя отдал ей финку. Подойдя к вновь прозревшему от услышанного националисту, девушка, не раздумывая, нанесла тому удар прямо в грудь. За ним ещё один и ещё, пока опешившие от происходящего бойцы не вырвали её у неё. Опустившись на пол, девушка обхватила голову руками и зашлась рыданиями в истерике.
Уничтожить батарею тихо не удалось, группу Макса обнаружили, и теперь она с боем пыталась вырваться из посёлка. Прорываясь к его окраине, Макс потерял уже одного человека, ещё один был серьёзно ранен. Разбуженные стрельбой боевики вылазили изо всех щелей и тут же палили во все стороны, если им что-то где-то показалось подозрительным. Через некоторое время стрельба звучала повсюду, наверно, они думали, что в посёлок ворвался целый батальон ополченцев. Именно эта неразбериха позволила его бойцам
добраться до самого последнего дома на его окраине. Но здесь их практически и блокировали.
Забаррикадировавшись в нём, спецназовцы заняли круговую оборону. Даже освобождённые и увязавшиеся вслед за ними девушки взяли в руки оружие. Понимая, что с подходом дополнительных сил ловушка захлопнется полностью, Макс приказал всей группе прорываться к лесу, оставшись с раненным в ногу Лешим, прикрывать их отход. Уйти с ним они всё равно бы не смогли, а бросить его уже он просто не мог.
Через полтора часа.
Он помирал и это прекрасно понимал. Пуля угодила в бок, и, по всему, видимо, туда, откуда её при этой жизни уже бесполезно извлекать, прямо в печень. Кровь хлестала через зажатую пальцами маленькую пробоину нескончаемой тёмно-багровой струёй. Сомнений в том, какой исход его ожидал, уже не было. Сколько ему осталось при таком неприятном раскладе
Пятнадцать, максимум 20 минут! Макс, поморщившись, усмехнулся. Он лежал, прижавшись спиной к стене у окна, положив автомат на колено и нацелив его на проём двери.
Ничего! процедил он.
Первый, кто засунет сюда свою глупую голову, получит своё напоследок.
Он бросил искоса взгляд на лежавшее в лужи крови безжизненное тело своего товарища. Леший, безусловно, был мёртв. Этот день, по-видимому, оказался самым неудачным в их жизни и, как ни прискорбно, судя по всему, последним.
К его удивлению, его почему-то это совсем уже не пугало всё, что было до этого в его жизни, вдруг в одно мгновение обесценилось. Ему теперь совсем не было за что-то в ней держаться. Она ещё в нём теплилась но уже ничем не согревала. Она стала ему в этот миг безразлична. Это нельзя было передать словами, просто все связывающие его с ней ощущения вдруг куда-то пропали.
«Видимо, когда наконец-то до мозга доходит, что смерть неизбежна и он больше не в силах что-либо уже поделать с этим неприятным для него казусом, все предохранители начинают один за другим выходить из строя, пережигая все нити прежних ощущений, так сказать, чтобы избавить рассудок от дальнейших негативных процессов» успел ещё подумать он и усмехнулся.
Макс был «человеком войны» вне неё он себя не видел, не ощущал и не знал, как жить. Последние три года он нанимался по контракту через ЧВК в ту или иную горячую точку на планете. Задачу для себя в этой жизни он видел простую привести в чувство тех или иных зарвавшихся деятелей или ещё какого-нибудь совсем обезумевшего персонажа, которому было уже давно наплевать на всё, кроме денег, власти или мании величия.
Он побывал за свои 38 лет во многих горячих точках, участвовал в первую и вторую чеченские кампании, уничтожая свихнувшихся «представителей рода человеческого» на джихаде и американских долларах. Принимал участие в спецоперации в Сирии, а сейчас его вот занесло и в эту обезумевшую от гражданской войны страну.