Внучек, а внучек! Никак Козюлина балка начинается?
Козюлина. А откуда ты знаешь?
Чую, что Ковалевы собаки брешут. Их хата крайняя. Барбос, ишь, как хрипит! Видать, обормоты никогда кобеля с цепи не спускали задушенный у него брёх. Я его завсегда издалека различаю. Мы с тобой сейчас, внучек, к Сане Шелухиной зайдём.
Пожалуй, обидится, если не зайдём, поторопился Пашка с ответом.
Слепой улыбнулся:
Это верно, што могут обидеться, если не зайдём.
Пашка, как свой, проворно взбежал на крыльцо шелухинской хаты, прильнул носом к стеклу и, нарочно гнусавя, пропищал:
Подайте, не минайте, слепому на пропитание, богу во спасение!
Дед сам нащупал дверную щеколду. Добродушно покрякивая, он ввалился в хату. Как всегда, остановился у порога, перекрестился, поднял вверх незрячие глаза и запел хозяйкину любимую:
снял с себя сумки и уселся на низкую лавку у печки.
Чем же угощать вас, гостички дорогие? нараспев сказала Саня. И ничегошеньки нету! Разве борщ вчерашний разогреть.
Ты лучше книжку почитай! попросил дед.
Он любил, когда хозяйка читала ему немудрёные потрёпанные книжонки со сказками.
Саня достала сказку о богатыре Тимоше и стала читать:
« Эй, откуда ты?
С саратовских степей!
С саратовских? Слыхал о них довольно»
Старик чуть слышно повторил: «С саратовских» и радостно улыбнулся: саратовские степи были его родиной.
После того как сказка была прочитана, он вздохнул и заговорил:
У нас саратовские степи просторные! Концакраю им нет. Только земля аль казённая, аль помещичья, и жить трудовому человеку там негде. Обидел нас господь землёй! А степь просторная! Травы пахучие. Я там гуртовщиком у купца был. Гурты скота агромаднейшне перегонял к Волге. На этой работе и глаза остудил. А как ослеп, не нужен стал купцу. И пришлось перебраться на Кубань. Да и тут господь не забыл: наказал, видно за грехи. Остался с малыми сиротами христарадничать.
Саня сочувственно вздыхала и поддакивала. Она хорошо понимала горе старика. Шелухины хотя и были казаками, но жили не лучше нищихиногородних.
А детям было скучно слушать разговор взрослых. Курносая Мотька, усевшись на лавку рядом с Пашкой, совала ему книжку и требовала:
Найди мне «пы», найди!
Озадаченный Пашка чесал затылок.
А какая это «пы?» Ты сначала мне её покажи, вот я её тебе и найду.
Вмешалась старшенькая, Марфушка.
А вот она какая, гляди: два столбика, а сверху перекладинка. Вот давай напишем слово «Петр». Это нашего папашки имя.
Она вставила в непослушные Пашкины пальцы карандаш. Пашка послюнявил его.
Пиши один столбик. Таак! Теперь второй столбик, а сверху перекладинку. Это и есть твоя заглавная буква «Пы». Запомни, что она похожа на нашу калитку.
Пашка, боясь забыть букву, закричал деду:
Дедушка, ты запомни моя заглавная буква, как Шелухиных калитка.
Дед добродушно кивал головой, не прекращая разговор с хозяйкой.
А Марфушка продолжала:
Пиши вторую букву рядом. Это «е», чтоб получилось «Пе». Она водила Пашкиной рукой по бумаге. Непослушный карандаш в неумелых руках мальчика выводил каракули. А чтобы тот понимал, что собой представляет буква «е», маленькая учительница объясняла:
Вверху петля, а снизу закорючка. Теперь надо писать «ты». Эта буква, как столбик с перекладиной наверху, а потом «ры» это если подпереть левую руку в бок.
Хозяйка поставила на стол большую миску постного борща. Все быстро вооружились деревянными ложками
Когда они уже ушли от шелухинского двора, дед заставлял внука писать на пыльной дороге буквы.
Рисуй калитку, потом петлю с заковычкой, потом столб с перекладиной, потом
Да знаю, не мешай мне! отмахнулся Пашка, старательно вычерчивая сапогом по пыли. Ты б вот в школу меня отдал, деда!
Старик вздохнул.
В школу тебе нельзя хлеб некому будет собирать.
А Колька?
Вот я и думаю: Колька меньшой, нехай с этого года в школу пойдёт. А мы с тобой добытчики.
Меньшой! Значит, меньшому можно в школу, а как я был поменьше, небось не записали в школу? И Пашка зашмыгал носом.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Перейдя Козюлину балку, косари присели отдохнуть в затишек под высоким забором, что отгородил от улицы дом богачей Ковалевых, тот самый дом, мимо которого сегодня проходил Пашка с дедом. Козюлина балка была давно облюбована пришлыми, как место, где зажиточные казаки нанимают сезонных рабочих на косовицу сена и на уборку хлебов.
Старики, сняв сумки, покряхтывая, разлеглись. Вслед за ними устраивались и те, кто помоложе, только один из парней, высокий и широкоплечий, не садился, стоял, задумчиво глядел на высокий дом с красивой резьбой на коньке крыши.
Чего, Архип, зенки пялишь на чужое добро? Давай вот малость поедим с богом, сказал парню один из стариков.
Архип нехотя отвёл глаза от дома, пощипал воображаемые усы и с лукавой ухмылкой произнёс:
С богомто не больно вкусно, надо соли и лучку у казаков попросить. А то хлебто, батюшка, сух, без воды не проглотишь.
Он подошёл к калитке и постучал. Собаки откликнулись оглушительным лаем.
Мда! протянул парень. Целая свора! Войдешь в такой двор, пожалуй, псы штаны стянут!