Но посвятить свою жизнь фурункулам! Зёзик был потрясен. С таким талантом к музыке! Варварство!
Погоди, я же не отрицаю важность искусства, миролюбиво ответил я, чтобы разрядить обстановку, но сам подумай, вдруг я заболею, оглохну, и не смогу играть? Что мне тогда на паперти сидеть или ходить милостыню просить по вагонам? А так у меня будет рабочая специальность и без куска хлеба я не останусь. А играть я смогу всегда. Одно другому не мешает.
Да-а-а-а Не по годам мудро нынешнее молодое поколение, уважительно, но с нотками легкого ехидства сказал Гришка Караулов и набулькал мне немного портвейну в найденный стакан. Это не то, как мы с тобой по молодости всё кутежи да гулянки.
Так что вы мне сообщить хотели? вернул беседу в конструктивное русло я.
Да! Точно! хлопнул себя ладонью по лбу Гришка. Ну так вот, можешь себе представить, Генка, нас отобрали, как лучший просветительско-агитационный коллектив города для идеологического просвещения крестьян. Теперь мы выдвигаемся через две с половиной недели по сёлам и городам соседней губернии!
Ух, здорово! восхищённо сказал я, смекнув, куда и откуда ветер дует, поздравляю вас, товарищи. Вы заслужили!
Но это ещё не всё! возбуждённо блестя глазами, влез Зёзик, там какое-то мудрёное постановление есть. В общем, нам теперь нужно, чтобы в составе агитбригады был несовершеннолетний участник, обязательно рабоче-крестьянского происхождения и сирота.
И что? сделал наивный вид я.
И Гудков сказал, что надо тебя брать, ты уже немного нашу работу знаешь, объяснил мне Гришка, оторвавшись от бутылки с портвейном.
А что Зубатов? не удержался от любопытства я.
Ой, он такой концерт устроил, ты не представляешь! Ужас! захлёбываясь от восторга, начал рассказывать Зёзик, так орал, что от тебя только одни неприятности. Так орал! Но Гудков кремень. Сказал тебя значит тебя!
А других кандидатур разве не нашлось?
Да почему же не нашлось? Были! Даже Люська приводила свою племянницу. Сисястая такая, то, что надо, одобрительно сглотнул Зёзик, но Гудков сказал, что надо именно тебя.
И чего это он воспылал вдруг ко мне такой страстью?
Потому что ты из трудовой школы! А за включение в состав ученика этой школы к суточным ещё неплохая сумма всем добавляется, за патронат несовершеннолетнего сироты, хихикнул Гришка. Даже Зубков, как узнал, орать прекратил. Поэтому хочешь ты или не хочешь, а придётся тебе ехать с нами.
Да это ненадолго, на месяц примерно, или полтора, опять влез Зёзик.
А что мне за это будет? решил воспользоваться моментом я и не упустить свою выгоду.
Как что будет? удивился Зёзик, почёт и уважение будет. Преференции, если захочешь потом поступать куда-то на культпросвет.
Мне, как будущему помощнику лаборанта в гомеопатической аптеке, почёт и уважение не нужны, демонстративно упёрся в скромность я, когда понял, что еду в любом случае (ура! ура!). Мне нужны конкретные преференции.
И чего же ты хочешь? удивился Зёзик, явно
не ожидая, что я внезапно упрусь.
Ничего сложного или ужасного, простодушно пожал плечами я, хочу положительную характеристику. Это раз. Хочу, чтобы вы продолжили со мной заниматься по школьным предметам. Это два. И ещё хочу, чтобы, когда мы вернемся, Гудков написал записку нашему заведующему, чтобы меня допустили до сдачи экзаменов за восьмой класс. И чтобы от Агитбригады кто-то присутствовал на экзаменах. Всё.
А! Ну если так! облегчённо махнул рукой Гришка, который видимо опасался, что я потребую что-то материального, это мы всегда можем. Почему же не помочь товарищу
Но ты обязательно донеси мои условия Гудкову, подчеркнул свой «ультиматум» я.
Донесу! Не боись, Генка! хохотнул Гришка и долил нам с Зёзиком портвейна.
Так что собирайся давай, Генка, сказал Зёзик, через две с половиной недели выдвигаемся.
За это надо выпить! подвёл итог переговоров Гришка.
Глава 3
Аж глаза заслезились.
Вонючесть это был один из существенных минусов работы в лаборатории гомеопатической аптеки. Я, как учитель химии в прошлой жизни, прекрасно знал о необходимости и пользе вытяжного шкафа на хороших мощностях. В 1927 году в городе N с этим делом было более чем так себе. Да, в передовых университетах столицы вытяжные шкафы были, но и они представляли собой стеклянно-деревянные бандурины со сдвигающейся вверх и вниз панелью со стеклом, защищающим лишь от взрывов, дыма и едких газов.
Но всё это ещё было ой как примитивно.
В аптеке товарища Форбрихера даже такого не было. Когда приходилось выпаривать какую-то особо вонючую и едкую жидкость на водяной или песчаной бане, то потом просто открывали окна и проветривали. А так как здесь регулярно что-то выпаривалось или варилось, то вонища стояла капитальная. Хорошо, что с концентрированными кислотами здесь дела практически не имели. Иначе только бы меня тут и видели (здоровье зубов, кожи и костей важнее всего!).
Так что я вошел в раздевалку, вытащил из «моего» рабочего шкафчика испещрённый разноцветными пятнами белый халат и колпак, торопливо переоделся и юркнул в лабораторию, так как уже конкретно опаздывал (этим вечером с Гришкой и Зёзиком неплохо так посидели, так что сегодня я потому и проспал).