Ким сел на кровати, оглядываясь по сторонам. Есть ли слежка? Неудачно получилось с налётом работорговцев. Отлично продуманный план по внедрению рухнул из-за нелепого совпадения, но кто мог знать, что в караване будет законник? Всё, что оставалось Киму, это затаиться и ждать, пока про него забудут. Вот только сможет ли он зацепиться в городе до этого момента?
В любом другом городе, он мог бы попросить помощи у народников. В Уфе, хотя там власти вели непрерывную войну с ячейками, через пару дней он нашёл бы своих в любом цеху, мастерской. В Сибае же он не видел никаких следов подполья люди работали на износ, но даже не заикались, чтобы объединиться и защитить свои интересы. Ким спросил было у деда, почему, тот испуганным шёпотом сказал, чтобы Ким даже не думал произносить это слово. На второй день в Сибае Ким понял причину мордатые бойцы из уфимского гарнизона. Стоило им увидеть собравшуюся толпу, как люди исчезали, чтобы появиться через пару дней, в синяках и с отбитым желанием протестовать. Он хорошо понимал местных помнил, какой допрос ждал его после освобождения из Тубен Камы, где он был единственным выжившим из более тридцати попавших в плен. Ким был уверен, что народники тут есть скорее всего, во Внутреннем городе, куда не было доступа бойцам из гарнизона. Но как связаться с ними, не выдав себя?
Ким проверил заначку во внутреннем кармане две невесомые медные пластинки номиналом в копейку. Каждая из них это обед или ужин, или же за две копейки можно было получить койку в бараке. Ким помассировал грудь его беспокоил кашель, прием в госпитале стоил рубль, месячная зарплата в городе.
Нужно было вставать через двадцать минут после первого гудка охрана закрывала
ночлежки на замок. Ким поднялся кровати и начал собирать постель вместо подушки у него был рюкзак, вместо простыни одеяло. Ким подумал, что ему повезло, что он заполучил второе одеяло в лагере ордынцев без него сейчас околел бы от мороза. «Вот только если бы не ордынцы, подумал он зло, сейчас он бы не прозябал во Внешнем городе». Перед глазами встало лицо Василя ненавистное, пугающее. Стоило им въехать в город, как Василь сказал что-то невысокому мужику в дорогой экипировке, встречавшему их в воротах охрана тут же оттеснила Кима от каравана и не дала ему войти во Внутренний город.
Барак опустел работяги оставляли свои вещи на нарах и шли наружу. Те, у кого не было денег оплатить в ночлежке ещё на один день, забирали вещи с собой. Если они не смогут найти деньги на ночлег, вечером охрана выгонит их из Внешнего города на стоянку к северянам, а там, за воротами, найти деньги ещё сложнее. Ким с беззвучным стоном отдал охраннику последние копейки и вышел из барака на дверях лязгнул замок.
Вали давай, не пропадёт твоё шмотьё, процедил он.
Да не, я спросить хотел, ответил Ким, я не понимаю, зачем вы нас в деревянном бараке селите? Вокруг же полно пустых многоэтажек.
В каменном доме без отопления мы бы четверть ваших утром хоронили, злобно обронил охранник. Для зимы ничего лучше бревенчатого дома не придумали.
Грубиян подул на замёрзшие руки, натянул перчатки и пошёл прочь. В свете фонаря была видна улица, застроенная одинаковыми бараками. В свежем воздухе стоял резкий запах навоза, над крышами стелился дым из печей. Ким посмотрел вслед охраннику, чувствуя, как внутри закипает ненависть. «Презираете нас, подумал он, а в бараки селите, чтобы указать пришлым, что им не место в городе».
Мимо Кима брели сонные люди, кутаясь в ватники и шубы, он пошёл следом. У барачного городка был свой центр небольшая площадь, с тремя трактирами, и зданиями администрации. Поток работяг разделился у кого водились деньги, те разбредались по трактирам на завтрак, остальные шли к зданию администрации, где городские начальники уже начали набирать рабочих.
За воротами начинался ещё один район Стойбище, к которому примыкала Уфимская фактория. Там был вокзал, казармы гарнизона и раскинулись огромные склады для скота и товаров. С окрестных деревень в Сибай приезжали крестьяне, чтобы продать живой товар и закупиться лекарствами и оружием. Ким подумал, что если не сможет найти ночлег, то какую-то работу он сможет найти и в Фактории.
Ким направился в трактир «Жирная клёцка», где вчера ему обломилась работа. Заведение встретило его шумом и суетливой скопление людей огромный зал был битком набит работягами, торопливо поедающими кашу перед сменой. Ким протиснулся к прилавку, где огромный кабатчик командовал суетливой обслугой. Хозяина из-за названия трактира все в городе назвали Клёцкой.
О, привет, крикнул он Киму, перекрывая шум толпы, пожрать пришёл?
От запаха овсяной каши рот Кима наполнился слюной. Тут же, за спиной у раздатчиков, громоздились буханки мерзкого, испечённого без зерна хлеба, высились огромные чаны с травяным чаем. Ким спросил про работу, но Клёцка отрицательно покачал головой. Кореец оглядел зал в поиске знакомых, кто мог одолжить денег.
В столовой все разговоры были о Василе. Это злило Кима в разговорах законника превозносили до небес. По рассказам выходило, что он в одиночку отбился от ордынцев. С одной стороны, слава законников была заслуженной в Уфе две сотни людей Квадрата сделали так, что закон в Столице не нарушали даже в мелочах. Ким считал, что дело было вовсе не в каких-то особых правоохранительных навыках, а в зашкаливающей жестокости там, где городская охрана за воровство резала палец, законники отрубали руку. Он помнил, как в армии у них в части обнесли склад с зимней одеждой. Пару дней армейская полиция пыталась разобраться своими силами, но потом позвали дознавателей из Уфы. В часть приехали два неприметных тертых мужика и несколько дней неторопливо опрашивали всех, кто мог что-то знать про налёт. Ещё через два дня появились первые результаты расследования у дверей медчасти появился запуганный новобранец с отрезанными мочками ушей, и его подельники тут же сдались.