Так ты же говорил про итальянцев, немцев и португалов! отморозился Умберто, но тут же сообразил: Точно, из Португалии удобнее всего! Значит, надо искать, где оттуда хорошие дороги.
Угу, а если армия большая, то лучше бы железные.
Тогда тогда если на Мадрид, тогда Талавера! палец Умберто торжествующе уперся в город, запирающий долину Тахо.
Бинго!
Чего? вытаращился он.
Ну, в смысле «правильно»! Все один к одному: шоссе и железная дорога Лиссабон-Мадрид, плюс Тахо судоходна минимум до границы, то есть со снабжением у них все будет в порядке. И бомберам из Бадахоса и Саламанки лететь недалеко.
Так если они пойдут через Талеверу на Мадрид, мы им в бок ударим! обрадовался Умберто.
Правильно мыслишь, но путчисты не дураки, их же специально учили стратегии. Они тоже над картами сидят и прекрасно видят, как Толедо может встать им костью в горле.
Город не отдадим!
В Бадахосе тоже так думали.
Умберто вскинулся:
Так они же не готовили ничего!
А мы?
А мы построим фортины!
И минные поля.
От большой карты мы перешли к топографической, прикидывать, где втыкать узлы обороны, как расставлять опорники-фортины, какие направления опасны больше всего, где можно подорвать мосты Взрывчатки у нас хватает, а коли нет рядом горы, в горах шахты, в шахтах динамит. Вот опытных подрывников мало, это ведь не породу в штольнях дробить, тут другие подходы. Ничего, нам бы еще сентябрь простоять, да октябрь продержаться, а там понаедут советники, научат.
Худо-бедно схему обороны спланировали хотя какой из меня стратег? Но и так лучше, чем ничего, да еще «Орлы Свободы», не все, конечно, а кто поумнее, решили податься под крыло Умберто. Надеюсь, он с ними справится.
Напоследок я передал ему схему минирования завода и расписал, что нужно сделать уже сейчас, что по ходу дела, а что в самый последний момент.
Панчо в Мадриде я не застал, он умчался в Париж на минуточку и обратно, Кольцов перемещался между кабинетами Асаньи и Негрина и чего я, спрашивается, торопился? Пока соображал, что полезного могу сделать в столице, меня выцепил Прието и устроил натуральный разнос.
То ли ему плохое настроение не на ком сорвать, то ли восстановление управляемости, порушенное всеобщим ликованием, идет слишком туго. Ну да, тут журналисты довольно метко подметили, что «Испанское государство рухнуло, развалившись на куски. Народ мог все себе позволить он стал хозяином!». Многих алькальдов и губернаторов вынесли на пинках, прочих просто в хрен не ставили, а вакуум власти немедленно заполнили комитеты разной степени революционности и самозванные командиры ополчения. И не стоит кивать на Овьедо, там совсем другое дело, понимать надо. У нас все готовилось заранее люди, управленцы, командиры, ресурсы, техника, деньги, в конце концов! А то взяли моду устанавливать контроль
в ней должен появиться Хемингуэй.
Где-то к середине беседы я почувствовал, что у нас не разговор старых товарищей и даже не интервью, а нечто вроде допроса или, в лучшем случае, инструктажа. Кольцов втирал мне о необходимости преобразования ополчения в армию (будто я не говорил то же самое Прието), о выстраивании командной структуры, о твердой власти и прочих вполне очевидных для меня вещах, которыми я по мере сил и занимался. Послать его я мог в любой момент, но из любопытства прикинулся паинькой и дождался.
Вам надо обязательно вводить комиссаров в частях, выдал Михаил, ерзая в атласном кресле.
Не было печали, какие комиссары у анархистов и, тем более, у басков?
Ты же согласен, что надо делать регулярную армию? вопросом на вопрос ответил Кольцов.
Согласен, но комиссары зачем? И кого ты намерен в них определить? Если коммунистов, то я сразу могу предсказать конфликт с большинством наших отрядов.
И не только идеологический. Тут уже прорезалась неприятная тенденция чуть что стрелять в командиров. «Ах, нас давят значит, нас предали надо отступать но командир против значит, он тоже предатель!» Ультрареволюционность, неприятие армии как структуры иерархической и подавляющей, непонимание сущности военной службы все в одном флаконе. Даже у нас, где костяк ополчения составляли рабочие Grander Inc, за семь лет немножко приученные к дисциплине, плюс «астурийцы» и «парагвайцы» с некоторым военным опытом, я все еще не рисковал выстраивать нормальную командную и дисциплинарную структуру. Опытных людей мало, подставлять их под пулю истерика или паникера слишком расточительно.
Кольцов промолчал, поправил круглые очки на семитском носу, пригладил шевелюру и взглянул в упор:
Я тут поговорил в Мадриде, все на тебя кивают. Северная зона сейчас пример для всех. Если вы введете комиссаров, остальных будет уговорить легче.
Хорошенькое дельце, а что у меня начнется бардак, это никого не волнует, и я возмутился:
Да иди ты в задницу!
В общем, слово за слово, и Миша едва не выхватил по шнобелю.
Мы сидели красные, взъерошенные и катали желваки на скулах. Черт, он же здесь вроде как главный политический советник, как там у Хэма, Карков? Надо срочно чем-то перебить впечатление А чем? Ну я и ляпнул:
Миша, а ведь тебя расстреляют.
Кольцов дико и злобно вытаращил глаза, но справился и спросил, криво усмехнувшись: