Мост был взят без особых сложностей. Противник отвлекся на непонятную атаку со стороны леса и проморгал наступление, вспоровшее его ряды с фронта. Немцы бежали.
Полк закрепился на позициях, ранее принадлежавших противнику. Возможно завтра последует контратака, хотя сосредоточение вражеских сил в этих окрестностях не столь велико и немцы могут попросту оставить мост, который все равно должен быть взорван в ближайшее время. Подрывники вскоре установят заряды у опор моста.
Ранним утром Георгий докладывал о ходе выполнения задания генералу Верцинскому. Тот, конечно, не обрадовался смерти поручика Лемешева, но в его голосе промелькнула нотка раздражения, из чего Артемьев сделал вывод, что в произошедшем Верцинский винит самого поручика. В целом же генерал остался доволен, пожал Артемьеву руку и обещал замолвить словечко на следующем совещании по вопросам награждения. Артемьев махнул на это рукой, скромно ответив, что такие вещи ему безразличны, немного залившись румянцем, при этом. Генерал в ответ только улыбнулся. Вдалеке послышался одновременный взрыв нескольких зарядов, разрушивших недавно захваченный мост. Задание было выполнено.
В ходе
выполнения задания врагом был уничтожен артиллерийский расчет поручика Лемешева, погибли несколько стрелков Артемьева, в основном те, кого он оставил помогать артиллеристам. Двое были легко ранены. К вечеру Артемьева и других, кто участвовал в этом бою отозвали с передовых позиций в резерв. Солдат ждало четыре дня спокойствия и уверенности в том, что с ними произойдет в ближайшие часы. Сладкое и блаженное время без риска для жизни. Этим же вечером Георгия свалила жуткая лихорадка. Он хрипел и кашлял, словно чахоточный, укутался в семь одеял и трясся, как испуганный заяц. Похоже, что его ночное подводное плавание не осталось бесследным.
Поручик Денич пробыл в госпитале в Петроградской губернии, учрежденным Всероссийским земским союзом помощи больным и раненным где оказался после подвижного лазарета, около двух месяцев. После того, как на поле боя рядом с ним разорвался снаряд, Денич получил сильный ожог лица и потерял зрение. Полковой врач считал, что это временно и поручик оставался спокоен, надеявшись уже через полгода вновь вернуться в строй.
Но в военном госпитале поручика встретили дурные вести. Ему сообщили, что время безвозвратно упущено и левый глаз спасти не удастся, так что его практически сразу по прибытии Денича удалили. Зрение в правом глазу, тем не менее, никак не желало возвращаться. Это был тягостный отрезок времени, когда поручику впервые стало по-настоящему страшно до оторопи. Он чувствовал свою полную беспомощность, ощущал себя жалким калекой, видел себя костлявым нищим на паперти с трясущейся протянутой рукой и почерневшей повязкой на глазах. Каждую ночь ему снилось звонкой бряцанье монет, сочувственно бросаемых прохожими в качестве милостыни. Если бы он мог тогда плакать, то слезы текли бы не останавливаясь. Врачи не говорили ничего определенного, уходили от прямых ответов, так что Деничу оставалось только кусать подушку от жгучей злобы и тоскливого отчаяния, переполнявших его изнутри. Иногда он не знал, день ли уже или еще ночь, утро или вечер. Поручик боялся, что больше никогда не сможет увидеть рассвет, боялся остаться навечно одиноким и забытым. Вдобавок ко всему все окружающие его звуки и запахи сводили с ума. Он слышал топот и шарканье ног, глухое кряхтенье и глупую болтовню соседей, их сиплые голоса, их мокрый чахоточный кашель, приглушенные разговоры за дверью, звон кастрюль, в которых кипятили инструменты врачи. Деничу, казалось, что он чувствовал запах смерти от гноящейся раны соседа по палате. Вскоре этот запах пропал. Видимо сосед и вправду умер. В одну из ночей поручик решил самостоятельно добраться до нужника и упал с крыльца, после чего его лицо отливало багрянцем и синевой. На следующее утро врачи долго кричали, что-то назойливо и занудно объясняли, но Денич не слушал их и не собирался слушать. Он лишь согласно кивал головой и кротко улыбался.
К концу третьей недели поручику в очередной раз сняли повязку и в этот раз, о чудо! Перед его взором стояла не кромешная тьма, он видел слабые очертания предметов в темноте. Белый силуэт врача, свои руки Денич от избытка чувств вскочил на ноги и крепко обхватил доктора.
Вениамин Петрович! Дайте расцелую вас, родненький, идите же сюда! Я не буду нищим, не буду! срывающимся от радости голосом кричал поручик.
Голубчик, голубчик, спокойнее, что вы в самом деле! Это всего лишь начало! Видеть вы будете и значительно лучше, чем сейчас, но конечно, без очков не обойтись.
Да не все ли равно! Месяц я жил в полном мраке, без малейшей надежды, а теперь! Скажите, скажите же, когда я смогу вернуться на службу?
При этих словах доктор смущенно кашлянул в ладонь, вы знаете, Пётр Демьянович, не в моих порядках давать какие бы то ни было ложные обещания. И если я знаю что-то наверняка, то не буду скрывать это, поэтому с уверенностью заявляю, что военная служба для вас окончена, уж не обессудьте.
Денич медленно опустился на стул. Его все еще охватывала эйфория, но новость о конце карьеры военного ударила по затылку, словно тяжелый обух. Первая мысль, которая пришла ему в голову не смогла удержаться внутри, Вениамин Петрович, скажите на милость, вымолвил поручик.