Сибирский рассказ. Выпуск III
Сергей Алексеев
УЗЕЛ
Вся эта седельно-вьючная сила на участке числилась списанной. Таков тут был порядок аренды: взяли на сезон конягу в местном совхозе и тут же бумагу написали копыта, мол, отбросила, заездили геологи. Как это, например, случилось с начальниковым жеребчиком Несчастным. Несчастный выполз на коленях к лагерю, ржал тоненько, жалостно. Жорин не выдержал, погладил стриженую челку лошади и добил из револьвера в ухо. Потом повар несколько дней готовил отбивные и даже пельмени. Что поделаешь!
Если коню удавалось пережить весь ад походной жизни, его возвращали в совхоз, а бумагу-похоронку уничтожали.
Доктор принадлежал участковому геологу Сереге Лиходееву и работал в поле второй сезон. Приходилось Сереге возить на нем грузы, и ходить в маршруты, и даже таскать резиновые лодки по реке. Доктор, хотя и имел звучное имя, на вид был страшноватый: на ходу задними ногами ступал не в «колею», ходил чуть бочком, шея короткая, голова здоровая и вечно опущенная. Но сообразительность имел докторскую: с пустыми руками подходи и хоть обнимайся, с уздой в мгновение поворачивался задом
и прижимал уши. День вокруг него протопчешься не поймаешь. Признавал только Серегу да еще повара, словно чувствуя в нем будущего распорядителя своих останков. А до геологов ездил на Докторе совхозный врач, он же ему и кличку такую дал, и к свободе приучил.
За два сезона Доктор приноровился к порядкам геологов. Идет дождь можно в лагерь не приходить, все равно маршрутов не будет. Сильный ветер тоже. Кстати, от ветра он однажды пострадал. Пасся на том же горельнике, трава густая, хорошая, гнуса нет. И вдруг обгорелая сосна рухнула и вершиной зацепила по крупу. С тех пор и стал ходить он бочком. Тоже сначала пристрелить хотели, да Серега пожалел.
Сейчас Доктор бродил в осинниках, лениво щипал траву; прилизанная дождем рыхлая шерсть лоснилась от сырости, и вокруг шеи явственно проступали твердые шишки от паутовых укусов. А Серега Лиходеев в промокшей и стоящей колом брезентухе продирался через заросли, матерился себе под нос и время от времени, остановившись, звал Доктора, прислушивался: не зазвенит ли где? Это был редкий случай, когда Серега искал коня. Приспичило, надо! И не ему, а начальнику партии Жорину.
Две недели стояла непогода: то дождь, то низкая облачность. Вертолет с инкассатором для съемки добытого золота не прилетел. Золота скопилось многовато пуд. Партия одновременно работала по двум проектам: поиски и разведка плюс добыча. И повезло. Россыпь хорошую зацепили, второй месяц на ней ковыряются, а она и не кончается. Серега на днях в бригаде ручного бурения был интересно! Может, и на месторождение «россыпуха» вытянет И как назло навесили обязанность (еще в начале сезона) инкассировать золото на случай нелетной погоды. Парень, говорят, честный, молодой, разворотливый справится. Сложного, конечно, ничего нет: расписался в сорока бумагах, кинул в рюкзак опечатанные мешки, и кати на здоровье. Да вот беда: катить-то до базы две сотни верст и все по тайге. Рысью не поедешь, шагом всю дорогу, по речным косам, распадкам да болотам. В оба конца неделя.
Вызвал утром Жорин и говорит:
Принимай груз.
Серега оптимистично стал предсказывать хорошую погоду в скором времени, но Жорин сунул вместе о кипой сопроводительных бумаг сводку погоды до конца месяца, и Серега сник.
С кем ехать? вяло спросил он.
Сычева возьмешь, больше некого послать. Пусть идет коней ловит
Ладно
Отвезешь ненужные карты в фонды и возьмешь новые, я тут переписал какие, Жорин вручил два десятка карт и список.
Бу сделано
И вот что. Буровики просили деньги на сберкнижки положить. Тут шесть тысяч всего. Сделай, а? уже попросил начальник. Здесь все, и он отдал объемистый пакет.
Некогда мне будет по сберкассам таскаться, хотел отказаться Серега, но Жорин его упросил:
Я обещал мужикам. Сделай.
Собрал Серега полевую сумку, набил ее картами и деньгами, туда же засунул жоринский револьвер, золото уложил в рюкзак и, оставив все это у начальника, отправился к Сычеву.
Коновод Сычев лежал у себя в палатке, волосатая мощная грудь бугром вздымалась от глубокого дыхания, жесткая ядреная борода торчала вверх, из-под бороды виднелся крупный угловатый кадык. Серега с Сычевым встречался редко, мельком, когда тот привозил в лагерь продукты и кое-что по заказам: лучок, огурчики и всякую мелочь. Всегда Сычев какой-то одинокий, хмурый. Позовут его мужики выпить подпольной бражонки откажется. Уйдет к себе в палатку, сядет, молчит, думает. Рассказывали, что когда он в одиночку ведет караван по тайге всю дорогу поет, а как в лагерь пришел, так замолчал слова не вытянешь.
Серега с минуту рассматривал спящего. Лицо словно забрызгано синими чернилами: пожалуй, с сотню мелких точек-наколок. «Чем это его так?» подумал Серега и тронул Сычева:
Вставай, поедем.
Сычев сразу проснулся.
Куда это? недовольно спросил он.
Надо, понял?
Не поеду, отрезал Сычев. Я день как сюда пришел. Отдохнуть хочу. Две недели по отрядам мотался
Жорин сказал тебя взять.