Глава 5Дважды второе пришествие
Немая сцена длилась лишь мгновение. Замешательство в подобных обстоятельствах у людей, не раз побывавших в бою, если и возникает, то длится доли секунды Где-то за спиной удаляющийся звонкий голос Гревеница: «Бегу к немцам, за врачом!» Хлодовский уже рядом: «Тут тесно очень. Нужно его в коридор, на ровный пол. Только аккуратно, чтобы шею, в случае чего, не повредить» Но Петрович, памятуя истину «от Вадика» о том, что в любых экстренных ситуациях, когда тушка еще жива, но явно намерена свое бренное существование завершить, все решают первые минуты, даже секунды, отрезал:
Ни в коем случае! Чем меньше кантуем, тем лучше. Кладем тут, между диванами. На спину. Тиша, Николай Николаевич, помогите-ка мне Так. Петля не закусила, слава Богу. Хоть и инженер, однако того, что в литых кронштейнах случаются раковины, не предусмотрел.
Сердце бьется. Правда, слабо и редко. А кровь не страшно, вскользь ободрал надо лбом голову, по скальпу. Видимо об угол стола, когда оборвался.
Понятно, асфиксия. Только бы шейные позвонки были целы. Николай, Вы буклет Банщикова по первой помощи хорошо проштудировали?
Зачтено на «отлично», Всеволод Федорович.
Добро. Тогда начинаем искусственное дыхание «рот в рот». Вы давите ему на грудину, я буду вентиляцию делать. Уж как-нибудь справлюсь, не волнуйтесь Ну-с, начали! Некогда нам местами меняться
Реанимация занятие не для слабонервных. И не для слабосильных. Естественно, Петрович не относил себя ни к первым, ни ко вторым. Однако к моменту, когда Хлодовский радостно воскликнул: «Порядок! Он дышит, Всеволод Федорович!» Руднев успел едва не задохнуться от натуги физически, и почти потерял самообладание от накатывающих на него волн безысходности и самобичевания
«Какой ты, в задницу, Макаренко?.. Нет, ты не педагог! Ты безмозглый и бесчувственный кретин, абсолютно неспособный понять, что может произойти, если юную, неокрепшую душу безжалостно припереть к стенке за свойственные возрасту глупости. Ты ничего дальше кончика собственного носа не видящий, тупой чурбан, если не готов на "раз-два» отличить конченного циника, подонка, морального урода-террориста от идеалиста-молокососа, чье горячее юношеское сердчишко пламенеет болью за свою страну, за ее народ, а душа не желает примириться с несправедливостями, творящимися вокруг у всех на виду и на слуху.
А если можешь их различать, то знаешь: первого нужно «мочить в сортире» без прелюдий и лишних разговоров. Ибо этот готов идти к своим целям по трупам правых и виноватых, и не важно, много их или мало. А за второго надо сражаться. Драться изо всех сил. С ним самим, с его воспитанием, с комплексами и фобиями. Ибо первый законченный враг страны
и народа. А второй ее достойный гражданин. Значит, твой долг помочь ему выздороветь, очнуться от этой возрастной, радикально-нигилистической хвори. Убедить его, что настоящая катастрофа это смута, мятеж и революция, беременная гражданской войной.
Тот самый, жадный до крови Молох, пожирающий самые светлые головы, пестующий подлых, маргинальных подонков, растлевающий души, ожесточающий сердца, поднимающий руку сына на родного отца, а брата на брата И тем самым обессиливающий нацию, выжигая в междоусобице ее самый лучший, пассионарный генофонд. После чего она становится легкой добычей для соседей конкурентов в борьбе за выживание на Шарике и первейших спонсоров братоубийства в твоей стране. Ибо принцип «чем их меньше, тем нас больше» один из первых в «цитатнике мудростей» реальной внешней политики.
Ты ему это объяснил?.. Нет. Вместо этого ты дал ему прочитать то, что он воспринял, как неотвратимый приговор. Как приговор ему самому и несмываемое пятно позора на родне. Он был в шоке. И просто не понял, для чего Балк разложил по полочкам, расставив по ранжиру всю «степень и глубину» прегрешений перед российским государством некоего В. П. Костенко. Поскольку это самое государство, конкретно в твоем лице, Петрович, не показало молодому человеку, что несмотря на определенные отягчающие обстоятельства, видит в нем нечто такое, в чем оно серьезно заинтересовано. И за что готово побороться, даже поторговаться, а не просто тупо покарать по закону и выбросить обрубок в отвал"
От приступа самокопания Петровича оторвал тихий вопрос Хлодовского:
Всеволод Федорович, а с чего бы это он вдруг?
«Так. Пришло время отвечать за содеянное. Публика ждет, будь смелей акробат Вот так грех порождает грех.»
С утра он был у меня. Разговорились за жизнь. И, похоже, Володя решился мне довериться, со своей сердечной тайной. А я-то, старый дурак и циник, по полочкам все ему и разложил, касаемо предмета воздыханий. Думал, в терапевтических целях, ибо: с глаз долой из сердца вон! А вышел такой вот казус Нелицеприятный. Отелло и Ромео в одной кастрюле, что тут еще скажешь.
Бывает. Не корите себя. Молодо-зелено. Наверное, не он первый, не он последний. Хорошо хоть, что револьвером не воспользовался.
Да, уж Но насколько все в порядке или нет, поймем, когда врач его в чувство приведет и шею осмотрит.
Думаю, с позвонками все должно быть нормально. Он не грузный. Так что