Ваш папа, тот самый уважаемый земский врач, что еще три года назад предупреждал, что при освоении Златороссии мы можем столкнуться с проблемой легочной чумы?
Он написал небольшую работу на эту тему. И опубликовал ее, кажется у Вейнбаума
Все так. Все так Белгородская типография господина Вейнбаума. Где кроме весьма полезной литературы иногда, по ночам преимущественно, на гектографе тиражируют нечто совсем иное
Вот, что, Володечка Прежде, чем мы продолжим наш разговор, я хочу, чтобы Вы не торопясь, вдумчиво прочли вот этот вот документец С этими словами Руднев достал из брючного кармана несколько помятых листов бумаги, Извините за его состояние, но с тех самых пор, как он попал ко мне, ни портфелю, ни сейфу, эту рапортичку не доверяю. А сам я пока распоряжусь насчет кофе и до ватерклозета дойду. Сидите, сидите!.. И внимательно читайте. Очень внимательно. Думаю, минут двадцать у Вас есть на это дело.
Посетив «кабинет задумчивости», Руднев дошел до немцев, где лично засвидетельствовал свое почтение, извинившись перед Тирпицем за вчерашнее недомогание. Нарвался на приглашение к обеду, а на обратном пути на курящих возле окна в тамбуре Хлодовского и Гревеница. Оба были в форме, как в прямом, так и в переносном смысле, и явно горели желанием рассказать о подробностях посиделок в салон-вагоне принца Адальберта намедни вечером. Однако Петрович, сославшись на неотложность ознакомления с документацией, доставленной ему Костенко, что как минимум наполовину соответствовало действительности, безмятежно улыбнулся и направился к себе.
«Хм. А ведь за последние месяцы я стал тем еще лицемером! И неплохо научился скрывать, что у меня на уме на самом деле, за дежурной гримаской довольства на фейсе лица. А на уме у меня сейчас что? Несколько забавных вопросов на тему, что я увижу у себя за дверью. Шторы, трепыхающиеся по ветру в открытом окне? Хладное тело с моим Люгером у виска? Или его вороненый ствол, направленный мне между глаз Но лучше, конечно, было бы увидеть глаза офицера, который все понял, все осознал и которому я, в итоге, смогу доверять.»
«Интересно девки пляшут. И куда ты смылся, голубок мой сизокрылый? Да еще, со своей секретной объективкой от Васи? Ну-ка, полюбопытствуем, что ты тут накропал Стоп. Что еще за чертовщина Ах, ты желторотик, папиком не драный! Неврастеник хренов Строчки прыгали в такт дрожащим пальцам: Ваше Сиятельство, милостивый государь Всеволод Федорович Не имея иной возможности во избежание мне нет оправдания, как офицеру не осмеливаясь надеяться, однако прошу Вас для моей матери и братьев дабы избежать возможности огласки ЧТО, МЛЯ!!? Что ты задумал, придурок недоделанный Может, об паровоз убиться? Ах, ты-ж, Анна Каренина в фуражке, долбанная!..»
Еще не понимая что делать и где искать потенциального суицидника, или уже не потенциального, Петрович, неуклюже взмахнув руками, вывалился в коридор, зацепив по пути носком ботинка за складку ковровой дорожки. И едва не вышиб во время исполнения пируэта из рук неторопливо приближающегося Чибисова поднос с дымящейся туркой, молочником, чайником и всей прочей ложечно-сахарничной атрибутикой. Судя по глазам остолбеневшего ординарца, принявшим на мгновение форму и размер блюдец из-под кофейных чашечек, балетное «па» в исполнении графа Руднева произвело на него неизгладимое впечатление. Вот только Петровичу было не до эффекта, ошарашившего благодарную публику почти до потери дара речи:
Где Где он, этот дебил
малолетний..
Э Дык?.. Какой
Где инженер Костенко, я тебя спрашиваю
Не могу знать!!.. Только дверка в ихнюю каюту в купе, значить минут с десять, как хлопнула. У меня как раз кофий закипать начинал. Может, оне
Хлопнула? Это точно не выстрел был?
Никак, нет-с! Этого не перепутаем. Точно замок! Англицкой, с защелкой
Отставить поднос! Прямо на пол поставь. И за мной!
Через пару секунд Петрович убедился, что дверь в купе Костенко действительно заперта изнутри. А еще через секунду плечо Чибисова первый раз врубилось в нее со всей подобающей моменту мощью и напором Звякнули, посыпались где-то внутри стекла расколотого зеркала. После третьего могучего удара дверь явно подалась, выгнутая и потрескавшаяся. Оставалось лишь разок-другой добавить с ноги в замок и И тут, где-то там, внутри купе, раздался грохот
Тихон, живее же!.. Вали ее, нах!!!
На производимый ими тарарам уже сбегались: Гревениц, Хлодовский, проводники вагонов
А-а-хх! Сука!!!
«Бу-бум!»
Дверь с жалобным дребезгом отлетела в сторону, и добитая коленом Чибисова упокоилась на диване, поверх раскрытого чемодана и разбросанных в полном беспорядке предметов мужской одежды. Но весь этот бардак очень мало интересовал Петровича. Все его внимание было поглощено центральным персонажем открывшейся перед ним хаотичной картины. На полу, возле стола, в нелепой, и оттого страшной позе брезгливо отшвырнутой в угол капризным ребенком тряпичной куклы, в парадной форме, при кортике, валялось тело старшего помощника судостроителя Владимира Полиэвктовича Костенко. Лицо залито кровью. Глаза закрыты. Левая рука неестественно вывернута. На шее удавка из брючного ремня