То есть завертелось-то еще раньше, прошлой осенью, после произнесения мною слов «колотый лазер» и эти слова в Ряжске для всех были очень даже понятны, ведь первый такой лазер Ник Холоньяк сделал еще в шестьдесят втором. А новые слова тех,
кто увлекся полупроводниковыми лазерами, заставили еще шустрее думать, и мне пообещали, что рабочий полупроводниковый лазер, работающий в непрерывном режиме, да еще и серийный, с завода выйдет уже весной. Весна, понятное дело, понятие довольно растяжимое но всяко его растянуть дальше следующего лета не получится.
Так что перспективы радовали но во всей этой науке скрывалась одна серьезная неприятность: на нее требовалось уж очень много денег. Очень-очень много а денежки я очень тщательно считала. Зарубежная карла случайный однофамилец знаменитого русского книгоиздателя и его верные последыши уже отечественного разлива искренне верили, что экономика это дела, которым должна заниматься экономка, то есть нанятая баба, ведущая домашнее хозяйство этих пустобрехов. И поэтому они с пафосом кричали о том, что при коммунизме «денег не будет». Однако люди, в экономике разбирающиеся куда как лучше Карлсона и его друга Энгельсона, задолго до этих клоунов доказали, что деньги это вовсе не кругляшки из ценных металлов и даже не разноцветные бумажки, а всего лишь мера человеческого труда. Поэтому опровергать инстранных «теоретиков» никто даже не собирался, ведь всякому понятно, что «при коммунизме» денег действительно не будет, а так же не будет и таблицы умножения, и вообще ничего не будет. Просто потому что коммунизм это утопия. То есть Утопия, в которой, как всем известно, у каждого человека будет минимум по три раба. Которые его накормят-напоят, оденут-обуют, ублажат разнообразно, в зависимости от того, что возжелает узреть в коммунизме очередной мечтатель.
Но на практике коммунизм никогда не возникнет, а во всех других формациях человеческой цивилизации деньги всегда будут необходимым атрибутом. Потому что именно они позволяют человеческий труд измерить и воздать каждому по делам его. А я как раз и занималась тем, что какую-то часть «общественного труда» направляла на решение задач, которые в дальнейшем этот труд должны сделать более производительным то есть обеспечить людям благо при заметно меньшем уровне потения в процессе работы. И у меня кое-что получалось, правда по пути приходилось очень резко отсекать от процесса разделения результатов этого общественного труда тех, кто очень сильно желал отъесть больше, чем он наработал.
И первая итерация прошла довольно успешно: от общей кормушки удалось оттолкнуть довольно много граждан, в кормушку эту ничего не положивших, или даже положивших, но слишком мало для того, чтобы отползать от нее с набитым брюхом. Правда, в мелочах Верховный Совет мои предложения поменял, и теперь авторы произведений литературы могли получать гонорары от издания своих творений целых пять лет, а не только лишь при первом их издании но в остальном мне постановления понравились. И прежде всего мне понравилось, что «авторские права» перестали наследоваться: со смертью писателя все его творчество превращалось в «общественное достояние». Так что теперь пухлый «наследник» Аркадия Гайдара не будет получать миллионы рублей «авторского вознаграждения» за произведения, написанные даже не его родственником, до конца существования Советского Союза и даже дольше
А те произведения, которые создавались «на заказ», таковыми становились уже при передаче их в издательства. Тут я просто вспомнила одну историю «из прошлой жизни», про очень хорошую книгу историю. И про очень хорошего писателя, которого звали Владимир Богомолов. Который писал свою самую знаменитую книгу пять лет и за это время получил от издательств в качестве авансов денег больше, чем за это же время заработал Глеб Евгеньевич Лозино-Лозинский. То есть даже не будучи членом Союза писателей, в санаториях которого он бесплатно проживал два года из этих пяти, он заработал денег больше, чем доктор наук и знаменитый авиаконструктор. А после выхода этого романа он получил денег больше, чем Глеб Иванович смог заработать за всю свою долгую и очень напряженную жизнь. Об этом я случайно узнала, когда знакомые ко мне обратились помочь на памятник его жены денег дать: даже на это семья выдающегося советского конструктора денег «не заработала»
Когда я писала проекты постановлений, я писателя даже мысленно не упрекала. Просто тогда была такая система, на мой взгляд очень несправедливая и я постаралась в нее справедливости немного добавить. Ну, как смогла но это не понравилось очень многим. Впрочем, понравилось это куда как большему количеству советских людей, так что я по этому поводу и не переживала. Для меня было главным то, что большинство людей с моим пониманием справедливости были согласны и я изо всех сил пыталась людям показать, что справедливость выгодна для всех. Причем не только для простых советских
граждан.
Для граждан иностранных тоже справедливость была выгодна: специальным указом (который вообще не я подписала, а товарищ Патоличев, правда, после долгого с ним спора, едва не перешедшего в рукоприкладство) было организовано во Внешторге отдельное управление, занимающееся «прямой торговлей с предприятиями стран социалистического лагеря». Потому что эти самые предприятия могли много чего советским предприятиям дать и речь тут шла именно о поставках продукции для предприятий, ширпотребом Внешторг сам занимался. А в СССР для, допустим, обустройства огромного количества маленьких заводиков не хватало в первую очередь не хватало все того же электричества. Да, скоро, через пару-тройку лет, заработают могучие АЭС две штуки, и даже скорее через пять-шесть лет они заработают, а электричество требовалось уже сейчас. В одной Брянской области планировалось запустить в течение всего трех лет порядка пятисот малых заводов, которым, если не ужиматься, нужно было откуда-то взять минимум гигаватт электрической мощности. И если подразумевать, что все это будет запитываться с каких-то «энергетических гигантов», то там и ЛЭП разных требовалось понастроить ну очень много.